– Ладно, увидимся утром, пап… Держись.
Тони запрокинул голову, ощущая затылком прохладу кожаной обивки сиденья, и минут десять смотрел перед собой сквозь лобовое стекло. Вдоль старинной улицы двигался поток людей, из магазина сладостей раздавалась громкая музыка, трое «живых статуй» привлекали зевак.
А Тони ощущал болезненное одиночество.
Остаток дня прошел, как в полусне. Дела, дела… встречи. Какое это все имело значение? Кому это теперь нужно?..
В Иден-Парк он приехал поздно вечером, измотанный жесткой борьбой с депрессией, и сразу отправился спать. Сбросил блейзер, но на большее не хватило. Так и упал на кровать: в джинсах и футболке – и долго смотрел в потолок. Голова раскалывалась.
Тихий стук в дверь отозвался болью в висках, и он поморщился. Сполз с кровати и пошел открывать.
– Мелани? – прохрипел удивленно.
– Можно войти? – Она нервничала, терзая плотные манжеты длинных рукавов пижамной рубашки, и Тони сделал шаг в сторону, пропуская гостью.
Она неуверенно остановилась посреди комнаты, приглаживая ровные рыжие волосы, и натужно улыбнулась.
– Я сделала кое-что плохое, – наконец произнесла она, и Тони вскинул брови.
– Незаконное?
– Аморальное.
– Тогда это поправимо.
– Ты поможешь мне?
Она была настолько искренней, что Тони даже о головной боли забыл и кивнул:
– Конечно, если смогу.
Мел поджала губы и, приподняв край рубашки, вытащила из-за пояса пижамных штанов конверт, аккуратно склеенный скотчем.
Уже интересно.
– Я украла это письмо у Джун в мае, в день ее рождения. Если бы я знала, что там, то лучше бы не брала… Я не представляю, что мне делать. Но дело даже не в этом, Тони!.. – Мелани замолчала, прикрывая глаза пальцами и смахивая слезы. – Джун порвала это письмо и выбросила. Она думает, что его больше нет. Она не прочла его даже…
– Так, погоди, – успокаивающе сказал он, – присядь. Не паникуй.
– Ты не понимаешь, Джун меня никогда не простит!
– Да за что тебя прощать? Это всего лишь письмо.
– Нет, все плохо! Я рассказала маме неделю назад, попросила совета, но она пришла в ужас и заявила, чтобы ни я, ни Крис, ни Олсен не смели больше общаться с Джун после завтрашнего бала. Я не знаю, как исправить свою ошибку.
– Что там такого в этом письме? – недоверчиво спросил Тони, опускаясь на кровать рядом с Мелани.
Она протянула ему конверт и тихо сказала:
– Ей мама из тюрьмы написала.
– Кому? – не понял Тони.
– Джун… У нее мама в тюрьме. За убийство.
Он напряг спину, будто опасность почувствовал, пальцы закололо холодом.
Нет, не надо, не продолжай, Мел. Он передумал и больше не хотел знать.
– Джун шла домой из школы, когда ее мать застрелила отца. Джун даже выстрел слышала. Когда она вошла в дом, отец был еще живой. Он у нее на глазах умер… Но мама… в письме она рассказывает подробности. Факты, которые даже в суде когда-то не раскрыла.