– Ну не без этого, конечно. Это побочный эффект препаратов и, конечно же, Ваша забота.
– Спасибо, доктор.
– Поправляйтесь.
Захожу на санпропускник, ноги мокрые насквозь, уже знобит от холода и напряжения.
– Скорая, – слышу с дальнего конца пропускника Степановну.
– Что за денёк? Ох и воскресенье…
Первичный пациент в психозе. Классика жанра, хоть студентам иди показывай. Бредовые идеи, мышление паралогическое, речь бессвязная, к чему-то прислушивается. Потерянные и не понимающие родители – «может он в компьютерные игры переиграл», пытаюсь их успокоить и разъяснить, но всё бессмысленно, они пока не могут слышать.
– Завтра будет Ваш лечащий врач, придите, пожалуйста, к 9.00. До 9.00 планёрка и обход. Не переживайте.
Почему-то почти все родители при первом психозе их ребёнка переспрашивают о правильности решения, что привезли госпитализировать в стационар. Все потерянные и плачут. А на самом деле это самое правильное, ведь они таким образом уберегают его от дальнейшего развития болезни и дефекта. Но после купирования психоза, ещё нужно минимум года четыре пропить препараты, тогда, возможно, что такое более не повторится. К сожалению, сами родственники потом и настаивают на отмене препаратов, чем губят дальнейшую жизнь их чад.
– Степановна, а нет чего-нибудь перекусить, или сладкого чаю, что-то у меня голова кружится и мушки перед глазами, ещё ничего не ела.
– Может, давление померяем, что-то Вы бледненькая сильно.
– Давайте.
Меряем мне давление: 80 на 50. Вижу беспокойный взгляд Степановны.
– Так, не тревожиться. Я пока не собираюсь, чтобы у меня в некрологе написали: «Во время осмотра пациента доктор неожиданно побледнела и умерла», как потом с этим пациенту быть?
– А Вы всё шутите, не годится. Валера, неси чай с конфетами, спасать доктора будем. Может, кофеина кольнём?
– Не, не, чая сладкого достаточно. Подустала.
– Та я думаю.
На этом диалоге предательски раздаётся звонок того самого телефона. Меня дёргает, внутри всё холодеет. А это ещё 18.00 – впереди ещё два часа работы. В голове одни нецензурные выражения.
– Мария Фёдоровна, допейте чай и Вам в 29-е, там у пациента давление высокое, но Вы не торопитесь, если сейчас помрёте – спасать его будет некому.
– Ага, так точно, – кидаю конфету в рот, делая на ходу пару глотков и натягивая куртку.
Валера бодро светит фонарём и идёт по сугробам вперёд, я четко следую по его стопам. Заходим в отделение.
Иду на наблюдательную половину. Лежит мужчина, неизвестных лет, глаза раскосые, огромные руки, худощавый, множество шрамов, речь дизартрична, что-то бормочет, но что, не понятно, одет по последней моде милого дурдома.
– Историю дайте, девчонки, – говорю я медсёстрам, – давление перемеряйте.
На титульной странице вижу надпись «Михаил Неизвестный». Какой-то заговор Михаилов сегодня, а не дежурство. Так, начинаю вчитываться. Оказывается, Миша около сорока лет живет в отделении. Диагноз
«Имбицилия». Врождённое малоумие,