– Та какая, нафиг, разница, и воды выпить не дадите, я Вас уважаю, конечно, но больше в смену не встану.
– Хорошо, Валер, договорились.
– Не, ну Вы не обижайтесь…
– Не буду.
Пролазим по сугробам обратно, не успев дойти, слышу, в кармане вибрирует телефон.
– Алё, Мария Фёдоровна, это Карина Сергеевна из одиннадцатого.
– Я Вас приветствую, соскучились по мне?
– Конечно, как дежурство?
– Просто прелестно, легко и не принуждённо. А Вы, небось, дома отдыхаете?
– Да, пекла пирог, завтра Вас угощу.
– С огромным удовольствием. Что вашей душе угодно?
– Да у меня проблема небольшая возникла, там у моего пациента злокачественная побочка, скорее всего, началась, корректоров у нас в отделении нет, я бы Вас не дёргала, а там мама очень скандальная, можете прийти уладить, и раздобыть корректор? Помогите, пожалуйста.
– Конечно, помогу. Сейчас буду.
Валера пошёл своей дорогой, а я в другую сторону по направлению в одиннадцатое мужское отделение. Минут пять идти, милый дурдом весьма многокорпусный и разные корпуса расположены друг от друга минутах в пяти-десяти.
– Дежурный доктор, открывайте.
Не успев войти, на меня налетает женщина с криками, в голове проносится: «От осины не родятся апельсины».
– Вы угробили моего сына, я на Вас жалобу напишу, твари, нелюди, сукины дети!
– Так, так, так, для начала, здравствуйте, я дежурный доктор и я здесь, чтобы разобраться в состоянии Вашего сына. Не переживайте, сейчас всё уладим.
– У него голос пропал, он умирает, а Вы ничего не делаете.
– Если Вы позволите мне сейчас пройти, я очень внимательно посмотрю Вашего сына и максимально быстро попробую помочь ему.
– Сука тупая.
– Женщина, прошу Вас, подбирайте, пожалуйста, слова, перед Вами врач, которому Вы не даёте пройти и тем самым забираете время у Вашего сына.
Захожу на наблюдательную сторону. Обшарпанные стены, бетонный пол, ремонт не делается – это для того, чтобы у пациентов была мотивация принимать назначенную терапию и поскорее перейти на санаторную половину, по одной из версий. Однако по другой – отсутствие государственного финансирования или жадность Пабла. Человек тридцать здоровых мужчин, панцирные кровати, кто фиксирован, многие галлюцинируют, в основном, одеты в то, что добрые люди принесли им из церкви.
Санитар проводит меня к пациенту.
Парень лет двадцати пяти, стоит, перетаптываясь с места на место, руки согнуты в локтях, видна скованность, рот приоткрыт, язык в рот не помещается, слюна течёт, голос охрипший…
«М-да, хорошо нафаршировали».
– Как зовут? – спрашиваю я у медсестры. – Принесите мне историю болезни и воду, пожалуйста. А, и что у Вас в отделении есть из препаратов?
– Миша, уже несу, – молоденькая сестричка тревожно бежит в сестринскую.
– Мишенька, солнышко, сейчас станет легче, сейчас таблетку выпьешь, два укола сделаем, и станет легче.
Делаю