Подобных слов Хромцов ожидал больше всего. И то, что для Полины было приступом возмущения, для него стало плюсом и небольшой радостью. Но он не стеснялся пропускать ее возмущенные излияния мимо ушей, он вообще мало стеснялся. В том числе и того, чтобы оставить без ответа однажды заданный вопрос о собаке.
Опять. Опять молчали.
Мухи жужжа висели над раной. Одна из них попробовала пролезть под пиджак. Хромцов отшвырнул ее ударом ладони и, знал, что она больше не взлетит.
Затем, избегая пугать, он слегка потянулся к Полине, ухмыляясь, между прочим, изумительными зубами.
– Повернись, – Хромцов вынул из ее волос листик и живую гусеницу. – Вдруг укусит, – засмеялся он шепотом, прощая ей то, что она мало смеется. Чуть-чуть, не в ущерб себе приосанился, глядя за тем, как она опять глядит на него. Быстрым движением вынул коричневый бумажник. Сунул ей. – До чего же ты хорошая девчонка, иди домой. Кончились наши минуты, знаешь.
Полина застыла, потом неловко усмехнулась, глядя на протянутый кошелек.
– Ой, смотрите шерстка! Смотрите-ка, там, в малине! – сказала она и помчалась в кусты.
– Да, что же это… – наблюдая за тем, как она вскинула голову, затем ошеломленно вскинула бровки, чего бы это ему не стоило, Хромцов молча встал с травы. Удачно ухватился за ствол ближайшей рябины, только чтобы переждать пока неожиданные фонарики будут гаснуть и вспыхивать, ритмично взрываясь в его затылке. Зная, что сейчас его ждет детский садик, очевидный и неизбежный. Как и зная то, что против этой очаровательной девчонки применит только одну защиту – терпение. Она ему понравилась, сделала достойный ход, сбежав и быстро-быстро вернувшись, чтобы предложить помощь нуждавшемуся. Сам он, будучи человеком рискованным, любил смелых. Но во всем должна быть пропорция из разума и этой блондинке, этой кукле со слипшимися от слез ресницами, лишним было подолгу любезничать с ним, тем более отказываться от кошелька, который он ей предлагает.
До малины Полина протопала походкой солдатки, которую только что вытащили спросонья на мороз. Он спешил за ней, – теплая трава шуршала под его неровным шагом. Жирная сорока долетела туда раньше, попрыгала на короткой ветке, размахивая сильными крыльями. Как и девушку, птицу заинтересовало неподвижное пятно мясистого цвета посреди ягод. Тревожный, предупредительный вопль вырвался из груди Хромцова, когда он вгляделся в кусты и понял, что там, внизу, плохо прикрытая листьями, как вишенка на торте торчала собачья кость.
– Не смотри, я сказал! – крикнул он, но она не послушалась предупреждения.
Прижав пальцы ко рту, и наконец, начав по-настоящему плакать, Полина убеждала себя, что на собаках заживает все быстро, постепенно разгоняясь от тихого плача, которым уже привыкла давиться до неприятно громкого плача. Но, несмотря на все убеждения, собака ее лежала поодаль в неестественной