С утра, почти до обеда, Елена стояла стражем у дверей в туалет (около туалета – курилка). Ко всем пассажирам, проходящим мимо, обращалась с пламенной речью:
– Люди добрые, не курите здесь! В нашем купе дети малые. Мальчишке месяц лишь от роду! Если вам так невтерпеж – идите в тамбур следующего вагона и дымите, сколько хотите.
Вагон попался сочувствующий.
Покачивание поезда, спертость воздуха купе – идеальное снотворное. Маму и детей свалило с ног. Вероника отрешенно смотрела в окно. В голове крутилось прощание с мужем. Влажное прикосновение его горячих губ к ее рукам – поцелуи со слезами. Заплаканное лицо, щенячья преданность покрасневших глаз – таким Ника видела Андрея впервые. Горячий шепот в ухо: «… поверь мне. Одно, только, одно твое слово – жизнь в дальнейшем будет чудесной. Никто никогда тебе слова дурного не скажет!..» Напоминал об отце: « Ты для него как дочь. Каково теперь ему – сноха ушла – позор!» И опять Андрей переходил на себя, божился: «Больше ни глотка! Пить, курить – завязал! Только останься, не уезжай!» На его чувственно-откровенное: «Вспомни, Ника! как мы…» в низу живота становилось предательски тепло, влажно…
И она, если бы не этот поезд, ее родители, окажись где-нибудь с мужем один на один, ясное дело – осталась… Но колесо вертелось, а потому лучше не думать. Ибо страшно думать: что там, впереди, если здесь, в настоящем, земля безжалостно уходила из-под ног.
– Дочка, очнись! Пора Даню кормить.
Данька спасительным образом разгружал мать. Строго по времени с завидной жадностью опустошал груди от молока. А главное, на время кормления заставлял забывать все тревоги. Мол, умиляться, целуя пальчики ручек, ножек – это пожалуйста! А все дурные мысли, мама, выкинь из головы. Отдыхай, мамочка, около меня, набирайся сил…
– Измоталась ты, доня… бледная, вокруг губ желтизна, опять же полнота нездоровая…
– Да ты, мама, на себя погляди, кило двадцать, наверное, прибавила.
– Ой, когда на нервах – рот не закрывается, жую и жую.
– Ничего, мам, приедем домой, сразу в баньку. Гулять с детворой на воздухе. Мама, ну чего ты плачешь? Мам, ну не надо плакать…
***
Скорый поезд вновь врезался в ночь, ветреную, дождливую. Ника, уложив детей, спала. Елена грелась чаем, вспоминала… парк (там, в городе, где жила дочь). Место удивительное: деревья-великаны, в основном реликтовые пихты, сосны. А солнце! Бог ты наш, сколько солнца было в тот день! Глаза невольно слезились. Илья узнал – в парке открылся планетарий. (У себя дома, на балконе, он установил подзорную трубу с мощными линзами. Урезая сон, иногда часами любовался звездным небом…)
Около планетария, в кустах можжевельника, увидели лавочку. Рядом, протяни руку, пара высокорослых пихт, прогретых солнцем. Запах чудесный. Илья, словно ребенок, восторженно требовал от жены обнять янтарный ствол дерева, подпитаться от космоса…
На экскурсию в планетарий Елена