Собеседник слушал его очень внимательно, глядя в упор, и хоть Шону было неуютно, он продолжал без остановки говорить правдиво звучавшую ложь. Вышло достоверно, но поверит ли араниец?
– Лейтенант Тейт? Хм. До меня не доходили слухи о разбитых полках, – спокойный и прохладный ответ едва не выбил Шона из колеи. – В этом ничего странного, однако, сейчас такое время, когда факты искажаются или скрываются вовсе. Нам не хватает офицеров и тем более солдат, вы прибыли вовремя, молодой человек.
– Премного благодарен, – ответил Шон поспешно.
– Рано благодарите, – еще один пронизывающий взгляд. – У аранийских войск сейчас сложные времена, и новеньким офицерам приходится сильно постараться, чтобы спасти себя или других.
– Разумеется, – поддакнул Шон.
– Но если вы выжили тогда, значит сможете и теперь… А второй офицер?
– Он не офицер, но порученец моего погибшего товарища, – лгать про шестнадцатилетнего офицера очень глупо, придется говорить честные слова и надеяться на слепую удачу. – Его ранили сильнее, чем меня.
– Понятно. И барон Генхен решил посодействовать и вам и нам, – на миг тонкие губы генерала тронула легкая улыбка. – Хорошо, молодой человек, вы можете идти и располагаться в офицерской казарме. Осмотритесь здесь, старайтесь не заплутать. Часто у нас не бывает свободного времени.
– Слушаюсь, господин генерал! – отчеканил Шон.
– О, не стоит. Вы не в строю, нет смысла так кричать. Можете идти.
Бумаги Шона вернули, а рекомендательное письмо осталось на столе генерала, и попросить назад нельзя – подозрительно и странно будет смотреться со стороны. Впрочем, если к приезду Дина их обоих не арестуют за шпионаж, уже несказанно повезет. И сейчас, вполне довольный собой Тейт мог отправляться искать офицерскую казарму.
Все сложилось как нельзя лучше – уже через несколько часов ему выдали форму лейтенанта. Белая рубашка, и черно-красные мундир со штанами, напоминающие цветами ковер в кабинете Шварца. Странное дело, неужели этот человек настолько предан Арании? Это же глупый фанатизм! Усмехнувшись, Шон продолжал вести себя как обычно, а общаясь вынужденно с офицерами и солдатами, предпочитал не думать, что они враги.
Такие же, как и он, люди, если посудить здраво. Главное – забыть, что еще недавно он с чистой совестью протыкал их в боях шпагой и метко стрелял в них из пистолета.
А еще ему приснился странный сон через несколько суток после появления в аранийской армии, когда, лежа в казарме среди малознакомых чужих людей, Шон впервые за долгое время предавался сладкой дреме. Ночь с двадцатого на двадцать первый день месяца Осеннего Тепла, вероятно, запомнится ему надолго, потому что высокий широкоплечий мужчина в серебристом костюме, вероятно одетый для охоты, говорил о чем-то одновременно важном и бесполезном. Точнее, бесполезном для Шона. Зачем