Но Жуан и слушать ничего не хотел. Подскочил как ужаленный, стоило Элис рассказать ему, что она беременна, и резким, не требующим возражений тоном сказал, что ей придется сделать аборт, – хочет она того или нет. «Это не обсуждается», – процедил Жуан сквозь плотно стиснутые зубы и пулей вылетел из комнаты.
Элис обо всем позаботилась – записалась на прием в ближайшую больницу и взяла на себя все расходы. Процедура заняла не больше десяти минут, но этого оказалось достаточно, чтобы она вышла из палаты другим человеком. Элис не покидало чувство, что она собственными руками убила частичку самой себя, позволив мужчине в маске и холодных резиновых перчатках извлечь из нее кровоточащую, трепещущую жизнь и с равнодушным видом, словно это какой-то ненужный отросток, бросить его на жестяной поднос.
На следующий день Элис пришла в себя с ноющей болью в теле, не поддающейся описанию словами. Она прижала руки к животу, ощущая в нем непривычную пустоту. На выходе из больницы Элис, не удержавшись на трясущихся ногах, рухнула на пол и в бессилии зарыдала.
– Дайте мне свою руку.
Голос женщины заставил ее вздрогнуть. Элис потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что она находится не в стенах парижской больницы, а в вагоне поезда; с растерянным видом сидит напротив женщины, которая чего-то от нее хочет.
– Зачем вам моя рука? – нахмурившись, спросила Элис.
– Не будь такой подозрительной. Доверься мне.
Женщина резко перешла на «ты», но Элис не обратила на это внимания, хотя обычно, когда незнакомые люди нарушали ее границы, это выводило ее из себя. Она послушно вложила свою руку в протянутую ей ладонь и почувствовала, какая сухая у женщины кожа. Незнакомка повернула ее ладонь другой стороной и принялась изучать косые линии на ее коже, водя по ним шершавым пальцем.
– Вижу, что ты несчастлива в браке, – бормотала она, согнувшись над рукой Элис. – Плывешь по течению, и это тебя губит. Муж тебя совсем не знает. Он не подходит тебе.
Элис не могла поверить своим ушам. Откуда женщине, которая впервые ее видит, так много о ней известно? Она говорила с такой уверенностью, словно только что побывала в их с Альбертом спальне и собственными глазами увидела, с каким отвращением Элис занимается сексом с мужем. Альберт никогда не использовал слово «секс», считая его грязным, но у Элис не поворачивался язык называть любовью то, чем они занимались в спальне, закрыв дверь, задернув шторы и выключив свет. В том, как он старательно пыхтел над ней, пытаясь кончить, не было никакой любви.
Элис задумалась, размышляя над тем, что Альберту не хватило бы и тысячи лет, чтобы узнать ее. Они были словно с разных планет: он, скрупулезный, дотошный до мелочей, наивный и простодушный в своей прямоте, и она, мечтательная, ранимая, таившая в