Безумная. Акулина

вновь обеспокоившись, заметила она.

      – А этого и не потребуется, – поспешил ответить Костя, – ведь Дмитрий Никифорович может сам всё устроить. Ведь правда?

      Он вопросительно посмотрел на Зверева.

      – Конечно, если Валентина Осиповна захочет разрешить этот вопрос, – бесстрастно ответил тот, снова присаживаясь в своё кресло.

      Валентина, подумав, нерешительно кивнула.

      – Ну что ж, тогда… – он нажал кнопку на стационарном телефоне, стоящем на столе. – Анастасия! Срочно созвонитесь с клиентом, у которого должен быть следующий приём, и перенесите сеанс или на вечер, вне моего рабочего времени, или на любой другой день, который будет ему удобен. И сообщите, что этот сеанс будет бесплатен из-за этих неудобств. Всё-таки надо помогать правоохранительным органам родного города! – глядя на Мадаева, добавил он любезно, и тот благодарно кивнул, но внутри ощутил какой-то холодок от этих слов.

      Отключив соединение с секретарём и взяв что-то из ящика стола, Зверев поднялся.

      – А теперь, – сказал он Мадаеву, и взгляд его вдруг стал цепким и пронзительным, – отойдите в сторону!

      Тот отошёл к окну, подальше от кресла, где сидела Иванова. А Зверев, наоборот, подошёл ближе и, пристально глядя в тревожные растерянные глаза, произнёс:

      – Расслабьтесь и ничего не бойтесь: вы – в безопасности.

      Он говорил ещё, его голос становился всё тише, казался Валентине всё дальше и глуше, и вскоре она закрыла глаза. Её дыхание стало безмятежным, вдох-выдох, вдох-выдох… Тревога ушла с лица, мышцы расслабились, и оно стало спокойным.

      – Что вы чувствуете? – спросил Зверев, пока заинтересованный Костя медленно подходил к креслу, чтобы не упустить изменений в её выражении.

      – Я будто качаюсь на морских волнах и меня греет солнце.

      – Вы чувствуете опасность или образ этих волн навевает вам покой? – уточнил он, взяв со стола тетрадь и быстро сделав в ней какие-то пометки.