Знакомство женщин, начавшееся с выступления на семинаре, продолжилось дома у доктора Клейнман, пригласившей гостью на ужин. Хлебосольная Фейга Давыдовна с нескрываемым интересом относилась к алма-атинской коллеге своей дочери. Кандидат наук, заведующая отделением сердечных болезней… И это в ее тридцать восемь! Не могло не льстить Фейге Давыдовне и то, с каким уважением Генриетта Марковна относится к Эстер Аркадьевне: внимательно слушает, советуется, просит поделиться опытом. Если такой авторитетный врач признает заслуги ее дочери, то, значит, Эстер действительно чего-то стоит!
Хотя Фейга Давыдовна и любила Эстер как свою единственную дочь, к тому же подарившую ей ясноокую Рахиль, в нежном отношении матери к дочери было нечто родственно-пренебрежительное, если сказать точнее, жалостливо-снисходительное. Фейга Давыдовна никак не могла понять, что ее дочь теперь прекрасный специалист, благодаря которому бьются десятки и сотни сердец по всему Союзу. Возможно, нежелание принять новый статус дочери уходило корнями в желание Фейги Давыдовны сохранить собственный семейный статус хозяйки, главы семьи. Но после того визита Генриетты Марковны все изменилось – Фейга Давыдовна будто уступила Эстер первенство. Удивительно, что все эти перемены происходили целиком и полностью в голове самой Фейги Давыдовны, тогда как ее дочь толком и не догадывалась о происходящем…
Тепло прощаясь с Генриеттой Марковной и принимая благодарности за радушный прием, Фейга Давыдовна с лукавой улыбкой проворковала:
– Надеюсь, и вы нас, голубушка, как-нибудь пригласите к себе в Алма-Ату. Мы люди простые, много места не займем, зато Раечка мир увидит.
– Отличная идея! – оживилась Генриетта Марковна. – Приезжайте летом или на Новый год. Наш город вам непременно понравится.
Это приглашение могло бы показаться проявлением повседневного политеса, о котором следовало забыть, если бы не начало войны. Когда стало понятно, что немцы уверенно идут к Харькову и в своей решимости готовы двинуться дальше на восток, Эстер Аркадьевна направила телеграмму Генриетте Марковне с просьбой помочь с переездом.
Эстер Аркадьевна, избегавшая по жизни ситуаций, при которых она оказывалась бы в роли просящей, пусть и о самом малом, хорошо понимала всю наглость своей просьбы, таящую колоссальные хлопоты для Генриетты Марковны. Выходя из здания телеграфа, доктор Клейнман мысленно подготовила себя к вежливому отказу.
«В конце концов, – нервно обдумывала свою просьбу Эстер Аркадьевна, – мы толком не знакомы. С чего это я решила, что она должна приютить трех взрослых женщин?»
Но ответ не заставил себя долго ждать: Генриетта