Как бы то ни было, кадровый дефицит в редакции приходилось в срочном порядке восполнять вчерашними студентами, среди которых была и Рая Клейнман.
«Попытка убежать от еврейского прошлого опять не удалась», – узнав о распределении внучки в еврейскую газету, не без грусти резюмировала Фейга Давыдовна, мечтавшая о зарубежной карьере для своей девочки.
Примерно в это же время у Раиной бабушки начались проблемы с сердцем. Давали знать о себе тяжелые годы гражданской войны, когда город несколько раз переходил из рук в руки и каждый день грозил стать последним (в те времена новые власти нередко вымещали свой гнев на случайных горожанах, будто виня простых харьковчан в суровом нраве их неприступного города).
В один летний день, уже работая в газете, с трудом дождавшись обеденного перерыва, Рая поспешила домой проведать Фейгу Давыдовну. Успев купить бутылку молока и прихватить батон свежего хлеба, девушка запрыгнула в отъезжающий трамвай. Переведя дыхание, она заметила, что вместе с ней в вагон зашли двое мужчин. Они негромко переговаривались между собой по-немецки. Скорей всего, мужчины говорили на одном из восточногерманских диалектов, потому что не все слова были понятны Рае, к тому времени безупречно освоившей Hochdeutsch.
Один из немцев был особенно красив: невысокого роста, но хорошо сложенный, широкоплечий, с модно зачесанной копной блондинистых волос. Легкий льняной пиджак, удачно смотревшийся с широкими импортными брюками, по своему несоветскому крою и фасону выдавал в этом человеке иностранца.
«Наверное, так выглядит Ангел», – сказала себе Рая.
Это был первый раз, когда Рая смотрела на мужчину по-особенному. От этих мыслей ей стало неловко. Покраснев, она по-детски отвернулась и стала глядеть в окно, которое облепили капельки июньского дождя, застилая стекло прозрачной пеленой и заставляя Раю снова обратить взгляд на попутчиков. Да и непокорное сердце требовало прислушиваться к разговору иностранцев.
Так зануда Клейнман в первый раз влюбилась.
Выйдя из трамвая и исподлобья всматриваясь в огни отъезжающего вагона, уносящего с собой Ангела, девушка подумала: «А вдруг я никогда не полюблю другого мужчину? Может, он и был моей судьбой, которую я больше не встречу?»
Рая не стала делиться с кем-либо из близких чувствами первой влюбленности и враз наводнившими мыслями. Эти чувства были настолько интимными и нежными, что одно их озвучение означало бы осквернение и опошление. Девушка была уверена, что острая на язык Фейга Давыдовна, несмотря на свой возраст и слабеющее здоровье не растерявшая категоричности, может непродуманным словом ранить девичье сердце, впервые познавшее любовь. В этом Рая была права.
О той поездке в трамвае Раиса Ароновна позволила себе вспомнить спустя год, когда шел третий месяц войны.
Немцы подступили к