Я оглянулся и увидел в дверном проеме конюшни Вэйда. Он стоял, скрестив руки на груди и пристально смотрел на меня. Его руки… Красные? О нет!
– Монсеньор, вы порезались? – подлетел я к Вэйланду и схватил его за руку, но тот оттолкнул меня из-за чего я упал на землю.
– Пустяк, – сказал Вэйд, скрещивая руки.
И снова это странное чувство. Будто чего-то не хватает… Чего-то очень важного…
– Значит… Теперь ты ученик кюре…
Откуда он узнал? Может, все-таки Аббат проходил здесь? Тогда…
– Я…
– И не смей отказываться! – рявкнул Вэйд, видимо, подумав, что я оправдываюсь. Он подошел ко мне и, смотря на меня сверху вниз, произнес: – Я был уверен, что это должно было произойти. Что ж… Я рад, что и у тебя теперь все хорошо.
Я опешил. Он… радуется? Может… Он все-таки… Нет, нет, жалкий крестьянин! Не смей даже думать о дружбе с ним! Ведь он мой господин! Господин… Картина, что я видел, стала расплываться. Не смей плакать, Петр! Ты не можешь, ты права не имеешь!
– М… Монсеньор…
– Я уже давно думал, как тебя поздравить с этим и, наконец, придумал. Я всегда знал, что оружием ты не владеешь. Разве что только этим…
Монсеньор ушел вглубь конюшни, а через несколько секунд… Я не поверил своим глазам…
– М… монсеньор… Как… Зачем… Ведь я… Где вы…
– Это твоя награда за терпение и за то, что всегда находишься рядом, Петр. Она твоя.
В руках Вэйланд держал маленькую из какого-то черного металла косу. Боевую косу. Изогнутое лезвие было заточено так хорошо, что им можно было и дерево разрубить! Рукоять из черного дерева выглядела удобной, а на самом кончике я заметил вырезанную летучую мышь…
– Монсеньор… Я не могу…
– Бери, Петр, это приказ.
Дрожащими руками я схватился за рукоять и блаженно выдохнул. Идеально. Идеально легла в руку, легкая и удобная.
Я… Я самый счастливый человек на свете!
Я упал на колени и, выронив косу, схватил руку господина и поцеловал ее, но вдруг… Вэйланд снова отдернул руку, но было поздно. Я понял, что это за странное чувство. Перстень! Не хватало фамильного перстня Ребелей! Так вот на какие деньги монсеньор купил эту косу! Но как он мог продать фамильный перстень?! Ведь это последнее, что осталось от его родителей! Так зачем? Неужели ради…
– Монсеньор… Зачем?
– А ты думал, на какие деньги я нанял лекаря, чтобы тот вылечил тебя год назад? – холодно произнес Вэйд и развернулся, – ты бы лучше сам о деньгах подумал и об Арли.
Арли? Деньги? Что он имеет в виду?
Боже Праведный! Монсеньор прав! Ведь за весь год я не послал матушке и Арли ни одного письма, но поклялся себе не забывать их! Саранча на поля, какой же я жалкий человек!
Когда я поднял голову, монсеньора уже не было, а дверь конюшни оказалось закрыта. Я вскочил и помчался к Аббатству. Но… Я почему-то не переставал улыбаться, сжимая в руках подаренную монсеньором косу. Саранча на поля, мне дали