– Но это же так обидно, так несправедливо, что всё было так хорошо и вдруг в одночасье разрушилось! – Сева замер, понимая, что перешёл черту и сделал старику больно.
– Обидно, – ухмыльнулся Ваче и повторил, словно пробуя слово на вкус: – обидно. В этот момэнт всё очень просто – ты можешь разрушить себя или даже убить, до смерти. Тем более мне как врачу достаточно было выпить бэзболезненного яда, чтобы уйти. Или принять смертельную дозу анэстезии, той самой, после которой Алиса не проснулась. В то время единственной радостью для меня было придумывать, как себя убить. Очэнь, знаешь, успокаивало, что я это могу сделать в любой момэнт. Мэня остановила Вэра. Хоть она и прокляла меня после этого случая, не говорила со мной больше, смерть второго родителя ей ни к чему была. А так я без её ведома могу им помогать.
– И ты сам дошёл до такой философии? Смог победить боль и нашёл силы жить дальше?
– Ну что ты. У мэня был учитель. Сдаться было проще. Но сэйчас я очень рад, что нэ сдался. Я нэ сумею тебе так же объяснить, почему нэ надо сдаваться. Но, поверь мне, бороться стоит. И нэ просто бороться, чтобы потом сдаться, а бороться, чтобы побэдить. А что такое побэда, ты решишь для себя сам.
– Ты хороший учитель, Ваче, – серьёзно сказал Сева, чувствуя почти благоговение, глядя на освещённое всполохами костра лицо мужчины напротив. – Даже если бы мы с тобой никогда не встретились, а кто-то просто бы рассказал мне твою историю, это был бы важный урок для меня. При условии, конечно, что я бы поверил, что такие люди, как ты, существуют.
Ваче не пил алкоголь и редко курил. Самокрутки он делал сам из высушенного табака. Сначала Сева морщился от резкого запаха, но со временем привык к нему настолько, что он его даже успокаивал.
В этот вечер Ваче, не выпуская свою собственную самокрутку из угла рта, впервые предложил Севе самодельную сигаретую. Сева почувствовал, что сейчас очень важно разделить этот момент с Ваче, и нерешительно взял сигарету. После приступа кашля, когда он впустил непривычно едкий дым в свои лёгкие, ему удалось, наконец, как следует затянуться. Поборов подступавшую поначалу тошноту, он ощутил лёгкое головокружение, похожее чем-то на опьянение, но голова оставалась ясной. Сева лёг на землю и стал смотреть на невероятно большие и яркие звёзды в обрамлении верхушек деревьев. Небо было невероятным и вечным. Внутри рождалось ощущение, что он на грани сна и реальности.
Вдруг послышался хруст ветки,