– Законы, что должны нас защищать, по сути, лживы, лицемерны. Вот если бы меня избили, пострадало тело, завели бы дело, а то, что сломлен дух, морально уничтожена, так это тьфу, пустяк. Пришла в полицию, прогнали как собаку – ну и к чертям их! Я отомщу, и он за все ответит мне.
– Авдеев?! Кто такой Авдеев? Убью и задушу подонка сам! – рассвирепел отец.
– Мой бывший. Работали с ним в банке. Он создал запись в Интернете и разнес все по конторе. Не пачкай руки, эта падаль мне за все ответит. Лишь нужно время, пап…
Алкоголь даровал необычайную смелость, и заяц величал себя тигром. В состоянии опьянения все немыслимое казалось предельно простым, и расквитаться с врагом было все равно, что прибить комара.
– Как же так, дочка? За что это обрушилось на нас? – залилась слезами мать.
Глядя на эти слезы и неподдельное волнение, Алла заразилась жалостью к самой себе и с ненавистью, остервенением выкрикнула:
– Да будет проклят Авдеев! Да будут прокляты ублюдки, выродившие его на свет! Да будут прокляты иллюзии, что у нас есть права и закон нас защитит! В задницу быть правильной, порядочной, хрен кто оценит. Прежняя жизнь не по мне, я не жалею, что ушла из гребаного банка. После всего случившегося я не смогу ходить туда и видеть своего врага, но не иметь возможности вцепиться в глотку, видеть коллег, клиентов, улыбаться им, когда внутри скребутся кошки. Мне тошно жить и притворяться, что у меня все хорошо, что сильная, справляюсь с трудностями. Плевать на постороннюю оценку, отныне буду жить так, как комфортно мне!
– Но как же Павлик? Как он мог поверить?
– Плевать! – сказала как отрезала она.
Как показала ситуация, не те приоритеты расставляла Алла прежде. Все силы вкладывала в отношения, карьеру – родителей не баловала ни звонками, ни визитами и крайне редко видела девчонок, откладывала встречи, посиделки на потом. Но потеряла все, нашла успокоение в семье и у подруг. Все отвернулись, и остались эти люди, их поддержка и участие ей помогли оправиться, вернули к жизни.
«Непоколебима лишь родительская любовь, ценна лишь крепость дружеских уз – все остальное приходящее и уходящее», – усвоила она.
Алла провела дома месяц, и у нее было достаточно времени на то, чтобы все обдумать, остыть и принять решение, как жить дальше, на холодную голову. Но взвешенное, верное решение далось не сразу. Первое время ей хотелось биться головой об стену и все крушить, она была во власти ненависти и обиды и не могла отвлечься ни на что другое, но вскоре у нее возникло странное желание. Ей захотелось прочесть роман, в котором у главного героя дела обстояли куда хуже, чем у нее; девушка не имела пристрастий к мазохизму, наоборот, подсознательно желала заглушить свою боль впечатлением от более сильных страданий. «Клин клином вышибают», – говорят в таких случаях; это, во-первых. И, во-вторых, в ее состоянии сердце стало более чувствительно и восприимчиво к искусству.
Родительская библиотека была богата на собрания классиков,