Но все это можно было перетерпеть, если бы не постоянные вздохи о прошедшей молодости и потере сил.
Когда школа осталась позади, Юля не пошла на выпускной бал. Во-первых, потому что на вечер нельзя не пригласить ее плохо одетых родителей, а во-вторых, она хотела немедленно покинуть отчий дом, пока хватает характера от впечатлений окончания учебы.
Она уехала в первый попавшийся город и поступила в первый попавшийся техникум, совсем далеко от мечты. Письма, которые писала мать, она просила читать свою подружку по общежитию, которая потом пересказывала суть. А сутью было все то же: как им плохо без Юли, как сдает здоровье, как они постоянно волнуются и стареют. В конце концов, Юля просто выбрасывала нераспечатанные конверты и писала банальные ответы: «У меня все в порядке. Деньги зарабатываю санитаркой. Хватает». В одном она была благодарна Богу: что они оба живы и жива тетя Света, которая к ним регулярно ходит со свежими сплетнями и не дает скучать. И молилась, чтобы это продолжалось еще долго. Или чтобы все трое умерли быстро в один день.
Но вот пришла телеграмма: «Юля, разве ты не получала моих писем? Папа в тяжелом состоянии. Приезжай попрощаться». Вот почему она и здесь.
Отец лежал на своей старой тахте под стеганым одеялом, весь в грелках, и стонал. Исхудал, щеки впали, подбородок закрыла незнакомая седая борода.
– Дед, Юля приехала! – шумнула ему в ухо тетя Света.
– А? Юля? – раздались слабые шамкающие слова. – Ю-ля!
Он приоткрыл веки, на лице обнаружилаь беспомощная улыбка. Глаза, голубые и чистые, как у многих выживающих из ума стариков, забегали и засверкали точечными зрачками. Он приподнялся на локтях и взглянул на дочь:
– Юленька! Какая ты у меня выросла. А давно ли в ползунках бегала? А я вот, видишь… Умирать собрался. Мне бы еще хотя бы чуть-чуть дотянуть, чтоб на жениха твоего посмотреть. Да куда мне! Хорошо, хоть тебя дождался. Ты прости меня, дочка, прости, милая, что я не смог тебе машину купить. За бедность прости, девочка. И за старость тоже прости.
Что-то в Юле оборвалось и упало на дно океана, а сердце разбилось на тысячу острых ножей.
– Юленька, доченька, это ты! – кто-то взял ее за руку. Она оглянулась и увидела сморщенную, как черепаха, старуху. Она пригляделась и узнала в старухе мать.
– А я уж думала, моя мечта не сбудется, и папа тебя не увидит, и ты не застанешь его в живых. Я так рада! Я ведь тоже совсем плоха! – и она затряслась, как лист на ветру, и зашлась в сухих беззвучных рыданиях.
Юля! А может, бежать? И почему они не скончались, пока ты была в самолете! Или лучше тебе самой умереть, лишь бы не быть во власти этой неукротимой