Скревен доложил графу о прибытии в замок актёров театра «Глобус». Их встреча с хозяином Бельвуара и драматургом состоялась в те самые минуты, когда Дмитрия Евгеньевича должен был принять граф. Поэтому, войдя в кабинет с разрешения его хозяина и сев по приглашению у письменного стола, гость невольно обратил внимание на стоящих и разговаривающих с графом людей. Он узнал их сразу. Ведь портреты этих актеров были растиражированы везде: в книгах, журналах, в интернете. Сомнений не могло быть: перед собою, всего в двух метрах, он увидел Уильяма Шакспера и Ричарда Бербеджа, оба из театра «Глобус» и занимают там солидное положение. Сразу же вслед за этим Дмитрий Евгеньевич увидел на столе исписанные драматургическим текстом листы бумаги, один из них лежал отдельно на краю стола. На нём было выведено слово «Буря». «Бог мой! – подумал он, – Рэтленд пишет свою прощальную пьесу, и она ещё не закончена, а я много раз читал её всю! В книге Гилилова она получила особое освещение: очень трогательное. Самое интересное, что „Буря“ возглавляет, то есть стоит первой в Великом фолио Шекспира, как будто он начинает своё творчество. В этом есть что-то необычное!»
Дмитрий Евгеньевич ещё раз обратил внимание на актёров. Их разговор с графом подходил к концу. Явно, что между Бельвуаром и «Глобусом» установились тесные отношения, дорогу актёры сюда знают. А что они здесь делают? Да, конечно, Гилилов прав, здесь они получают пьесы Рэтленда и деньги; Шакспер точно их получает за «импрессу моего лорда», то есть выдавая себя за автора пьес. Ну какая интересная игра! Гилилов её раскрыл и описал в своей книге. Потом Дмитрий Евгеньевич услышал указания графа Скревену: актёров устроить на ночлег, выплатить полагающуюся по устному договору денежную сумму, а пьеса им будет передана в конце марта. Граф проводил Шакспера и Бербеджа через весь свой загнутый кабинет, поблагодарил и распрощался. Конечно, он уже знал, что об этих актёрах исписаны тонны бумаги, что один из них прочно числится в учебниках подлинным Shake-Speare. Игра, начатая здесь, продолжается уже века и несть ей конца.
Разговор графа с Дмитрием Евгеньевичем, как и предполагал последний, зашёл о книге Гилилова. Начальник лаборатории, не вдаваясь в яркие описания и рассказы, объяснил графу, что книга на английском языке у Гилилова есть, что оторваться от неё невозможно, а читать её нужно снова и снова; свой экземпляр он не взял в экспедицию, так как багаж сильно ограничивали. Граф не хотел быстро отпускать учёного и задал ему массу вопросов. После визита к его светлости Дмитрий Евгеньевич зашел к Гилилову и передал ему виденное и слышанное у графа, сказал о книге. Илья Михайлович был всем весьма доволен, спросил о подготовке секретного проекта и добавил: «Хорошая, добротная научная теория подтверждается эмпирическими методами. Именно сегодня теория и практика стали родными сестрами».
Узнав, что Илья Михайлович на «карантине», и боясь этого слова, сыгравшего роковую роль в судьбе Ромео и Джульетты, его светлость не вышел