Помню, впервые столкнувшись с Библией, я очень увлекся Книгой Бытия. Само название книги казалось мне неким кодом, ключом к пониманию всего. А эпизод, в котором описано, как Ева дает Адаму яблоко с дерева познания добра и зла, вообще был для меня просто откровением.
«Вот оно, – думал я, – вот откуда в мире добро и зло. От осознания людьми того, что они (добро и зло) есть. Оба. Ведь пока люди не знали, что есть зло, не было и добра в том смысле, который у него появился после познания зла как антитезы. И получается, что существует только то, о чем мы знаем. Вот и вся онтология».
Насколько проще было бы, если бы я был хоть буддистом! Там же все есть только иллюзия, майя, и понять это – значит получить просветление.
Наше «Я» есть иллюзия, и самое тяжелое во всех буддийских практиках – на что, в общем, все они и направлены – осознание этого. Что нет никакого «Я». Нет никакой личности. А если ничего этого нет, то нет и повода волноваться. За что тогда волноваться-то? За что переживать? За что бояться? За иллюзию?..
Так я пытался отвлечься и не думать о том ужасе, который только что пережил. Получалось плохо. Да что там… Никак не получалось. Были только запредельный страх, не стихающий всепоглощающий ужас и абсолютное непонимание того, как с этим бороться. И как с этим жить.
7
Как известно, всякое новое дело с чего-то начинается. Или с кого-то. Я начал со Створкина. Что ни говори, а именно появление этого человека в моей жизни как-то слишком уж подозрительно совпало со всей остальной небывальщиной.
Его милый особнячок встретил меня свежеподстриженными газонами и клумбами с огромными распустившимися ромашками. Дверь во двор была чуть приоткрыта. Я вошел, прикрыл калитку и остановился как вкопанный. На крыльце перед домом сидел огромный мохнатый зверь, похожий на рысь, и молча наблюдал за мной.
Пару минут мы с ним пристально разглядывали друг друга, потом он фыркнул, встал и повернулся к двери, которая тут же открылась. На крыльцо вышел Петр Иннокентьевич Створкин.
На нем был длинный темно-бордовый и очень плотный шелковый халат в китайском стиле. Под халатом виднелась ослепительной белизны сорочка с высоким воротником.
Из-под подола халата выглядывали синие шаровары. На ногах были домашние мягкие бархатные тапочки с острыми, задранными вверх носками. Ну я же говорю – харизма!
– А мы вас ждали, – весело улыбаясь, сказал Створкин. – Мы?
– Ну вы ведь познакомились уже с Ронином. Не так ли, Рони? – спросил Петр Иннокентьевич, обращаясь к своему невероятному зверю. Тот повернул свою голову ко мне, потом обратно к Створкину, фыркнул и исчез в доме.
– У меня такое ощущение, что в последнее время все от меня чего-то ждут, – устало сказал я. – Уж извините за грубость. А что это за зверь такой, кстати? Никогда не видел таких. На рысь похож, но вроде не рысь.
– Скажем так, это особенная