Обезумевшая от любви. Антеру де Фигейреду

за мной. Я делала это для твоего спокойствия, для твоей полной безмятежности – чтобы ты не мучился, чтобы ты не страдал, только поэтому я скрывала всё от тебя, мой дорогой Рауль. Ты говоришь, что я «должна чувствовать угрызения совести из-за своей лжи». Нет, я их не чувствую: никогда не говорят ни мужу, ни такому ревнивому любовнику, что за нами кто-то ухаживает. Это не обман, это тайна. Всё, что я делала, делалось с лучшими намерениями. Если я сделала тебе больно, прошу тебя простить мне это. Но не обвиняй меня!.. Против этих оскорбительных слов всё во мне бунтует. Я не могу принять их. Они ложные. Никогда я тебе не изменяла. Клянусь здоровьем моей дочери, что люблю тебя безумно. Пусть не проживёт она и минуты, если я тебе изменила даже в мыслях. Клянусь тебе её счастьем. Клянусь тебе, клянусь тебе, клянусь тебе.

      Та, которая тебя обожает,

      Габриэла.

      4 письмо

      4 февраля

      Рауль! Твоё новое письмо оскорбило меня ещё больше, чем первое! Ты мне говоришь, что это последний раз, когда ты мне пишешь, и что никогда больше не хочешь знать меня. Что я никогда тебя не наделяла высшим существованием (мой Бог, я никогда не думала ни о чем, кроме твоей души, и за неё тебя любила), и что теперь ты как любой мужчина, который любит женщину и узнает, что ему изменили. – «В этом отношении я – лишь инстинкт. Не размышляю. Инстинкты не размышляют. Моя ревность (дикая, если хочешь) – материальна, абсолютно материальна: вижу тебя в объятиях другого. Сегодня между мной и тобой существует мужчина, и поэтому всё кончено между нами» – Это слова ненависти, Боже святый! «Хотел бы вырвать тебе глаза, расцарапать лицо, пометить твой лоб раскаленным железом». Какой ужас! «Никогда тебя не прощу». – говоришь ты и затем пишешь мне слова, которые не хочется повторять, оскорбления, о которых я не хочу даже думать. Хватаюсь за голову! Мой Бог, Мой Бог! Так, Рауль, ты меня понимаешь, так ты принижаешь самое священное, что может сделать женская душа! Ты говоришь: «Благороднее признаться в преступлениях и просить прощения за них, чем придумывать абсурдные оправдания, в которые могут поверить только дураки». И что мои ложные выгоды наполняют тебя «отвращением и омерзением» по отношению ко мне. Ты пишешь ещё: пишешь, что тебе рассказали явные свидетельства того моего «рандеву» с Арналду. Несмотря на подробности, которые ты мне представил в качестве серьезных доказательств, хочу тебе сказать, что ты плохо осведомлён, и что ты обманываешься. Но в прошлом письме ты призывал меня к абсолютной искренности. Хорошо, я буду искренна. Верю в то, что твой ум, высота твоего духа, твой характер, смогут оценить справедливо то, что я сделала, и то, что произошло. Я начинаю исповедь. Перед Господом я бы не сделала большего. Если я поступила плохо, то надеюсь, что ты меня простишь, видя мои хорошие намерения и то, как сильно я тебя люблю. Я клялась тебе именем моей обожаемой дочери, что никогда не была тебе неверна, что никогда не переставала тебя любить. Повторяю эту клятву: никогда