– Страстный цвет, одобряю, – дружеским тоном продолжила я нашу беседу, – но будь я на вашем месте, обязательно уточнила у своей подружке, откуда у нее такое желание истреблять столь беззащитных моллюсков, усиливающих, к тому же, сексуальное влечение?
– П-простите ради бога, глупость сморозил, я даже не знал, что здесь кто-то есть. Это не п-подружка, а наша кошка Б-Беатрис, хищник, который кроме м-морских де-е-еликатесов ничего не признает. Эта проныра каждый день п-п…
– Пустошит? – предположила я.
– Н – н …
– Возможно паскудничает?
– Д – да…
– Бинго, паскудничает!
––
* Махагон – глубокий красно-рыжий цвет волос.
** Бордо – прохладный подтон рыжего, имеющий глубокий бордовый оттенок.
– Д-да, нет.
– Так, да или нет? – я потупила взор на душку-битника новой волны, испытывающего напасть заикания.
– Н-не совсем ! П-преподносит сюрпризы.
Измученный оратор протер вспотевший лоб посудным полотенцем и еще больше взбил распушившейся моп-топ.
– Ах, вот оно что. Да, такое безответственное поведение мне знакомо.
Я понимающе покачала головой, вспоминая свой трехдневный роман с невозможно поверхностным преподавателем румбы и ча-ча Матиасом. Нелепая причуда, а не отношения.
– Свирепое животное.
– Да, можно и так сказать.
– Кабель или сука?
– Однозначно кабель!… Простите? – спохватилась я и скрестила руки на груди, нахмурив лоб. Мой незадачливый интервьюер побледнел.
– О, боже, опять я – я…, – оборвав фразу, несчастный закатил глаза, и хватаясь руками за возду, рухнул на пол без сознания.
– Эй, мсье, куда же вы?
Я ощутила, как беспокойство мелкой дрожью пробежалось по спине. Через секунду, подставив стул, я пыталась залезть на скользкую барную стойку, сбивая расставленную на ней многочисленную посуду. Жертвами «безукоризненного» маневра стали: с десяток кофейных чашек, добрая дюжина коктейльных рюмок и парочка винных бокалов за компанию с шампань-флюте*. Шума было много, но более быстрого пути к потерявшему сознание бедолаге не было. Поднявшись в полный рост, чтобы найти площадку для прыжка, я с размаху стукнулась о металлический светильник головой, и чуть было сама не свалилась в обморок.
– Ни се ме-са-та, дамочка, иначе, я за себя не ручаюсь! – истошно завопил женский голос с восточным акцентом со стороны двери, ведущей на кухню.
Моему удивлению не было предела, когда, обернувшись, я увидела, обезумевшего повара, весьма крупного телосложения, с крохотным венчиком в левой и не менее милой медной кастрюлькой в правой руках.
––
*