– Как вы намереваетесь этого добиться?
– Я найду аргументы, которые заставят судью прислушаться ко мне.
Принимая во внимание решительность, с которой девушка произнесла эти слова, Лемос подумал, что с его стороны будет благоразумнее не идти против ее воли. Мысль о том, что Аурелия обратится в суд с просьбой о назначении ей другого опекуна, Лемосу нисколько не нравилась. Он понимал, что у богатых и красивых девушек быстро появляются влиятельные покровители.
Поприветствовав Лемоса, дона Фирмина сразу ушла, оставляя Аурелию наедине с ее опекуном. Как бы ни хотелось компаньонке присутствовать на встречах, во время которых Лемос отчитывался перед Аурелией об управлении ее имуществом, это было невозможно, потому что, проявляя крайнюю осмотрительность, девушка никого не посвящала в то, что она называла «своими делами».
– Прошу вас, дядюшка! – сказала Аурелия, открывая створку двери, ведущей в элегантно обставленный кабинет. В центре него располагался овальный стол из клена, покрытый синей тканью с алой бахромой. На столе стоял серебряный поднос, на котором находились чернильница и прочие письменные принадлежности.
Когда Аурелия вслед за дядей хотела зайти в кабинет, у входа в столовую появилась Бернардина, старушка, которую девушка поддерживала деньгами. Бернардина скромно стояла в дверях и ждала, пока Аурелия позволит ей войти.
Заметив ее, Аурелия с вопросительным взглядом приблизилась к ней.
– Я хотела заглянуть вчера, – шепнула старушка. – Но меня разобрал ревматизм… Мне нужно сказать вам, что приехал тот, кого вы ждали.
– Я уже знаю!
– Ах! Кто же вам рассказал? Он вернулся вчера около полудня.
– Проходите! – Аурелия оборвала разговор, указывая старушке на коридор, ведущий во внутренние залы. Сама же она вошла в кабинет и изнутри закрыла за собой дверь. Лемос заметил это и, судя по серьезному виду Аурелии, понял, что их встреча имеет особое значение.
«Что же она задумала на этот раз?» – подумал Лемос.
Аурелия села за стол и предложила дяде расположиться в кресле напротив.
IV
Любой, кто посмотрел бы на Аурелию в тот момент, заметил бы, что ее прекрасное лицо приобрело новое выражение и что весь ее облик изменился.
Это выражение, ледяное, невозмутимое и непоколебимое, придавало ее красоте холодность мраморной статуи. Однако взгляд ее больших карих глаз отражал сияние ума. В ней происходила разительная перемена: переставая прислушиваться к сердцу, в котором сосредоточена вся сущность женщины, она отдавала предпочтение разуму, доводами которого обычно руководствуются мужчины. В подобные моменты ее ум приобретал необыкновенную остроту, что поражало Лемоса до мозга костей, добраться до которого было непросто в силу природной тучности старика.
Если говорить серьезно, всех, кто мало знал Аурелию, удивляли, а ее опекуна – пугали проницательность, с которой юная девушка решала самые непростые вопросы, обширность