Желая избавится от пагубного видения, сын лавочника опустил голову вниз, где мог видеть только днище фаэтона, как вдруг его внимание привлек белый краешек бумаги, торчащий из-под кожаной обивки нижней части сиденья. Хосров осторожно ухватился за край бумаги и потянул на себя.
Вытянув находку наружу и рассмотрев ее, Хосров покрылся потом еще раз. В руке он держал одну из тех непристойных фотографий голых женщин, которые предлагал ему проходимец Логман. Вероятно, после возмущенного возврата Хосровом этих снимков одно из них незаметно для владельца проскользнуло под сиденье фаэтона…
Сын лавочника не мог оторвать глаз от фотографии. Женщина на ней была не совсем голая: была лишь полностью оголена спина и нижняя часть бедер. Дама тянулась руками к усатому мужчине в гусарской форме, и эта сцена заворожила Хосрова.
Юноша покрылся мурашками, с трудом сглотнул слюну. Голая спина женщины и тянувшиеся к мужчине необыкновенно нежные руки впервые пробудили в парне желание предаться мужским фантазиям…
– Шевелитесь, почему так долго возитесь! – позади фаэтона послышался голос Логмана – деляга кричал на подручных.
Хосров застыл на месте, фотография в его руке затряслась, его терзал вопрос, как поступить: спрятать снимок или вернуть владельцу. Еще раз бросив взгляд на фото, Хосров принял решение – быстрое, сложное, противоречивое… Зов плоти вытеснил все его духовные убеждения, он быстро вложил фото в книгу и сел, нацепив на лицо маску безразличия.
«Да что ты такое творишь?! – громко укорял внутренний голос Хосрова. – Как можно эту нечестивую вещь прятать в священном писании?!»
Осознав, какой греховный поступок он только что совершил, юноша почувствовал, что у него едва не остановилось сердце. Он тут же вынул непристойную фотографию из книги и задумался, куда бы ее переложить. Вскоре решение было найдено: Хосров снял тюбетейку и, поместив фотографию прямо на голову, накрыл ее головным убором.
– Ну что, подумал, будешь взрослеть? – запрыгнув обратно в фаэтон, Логман продолжил попытку навязать Хосрову свой пошлый левак.
Не придав значения словам дельца, Хосров задал встречный вопрос:
– Мой товар готов?
Нетерпимость и раздражительность Хосрова была настолько очевидна, что даже такой «толстокожий» к грубостям человек, как Логман, почти было обиделся.
– Вижу, брезгуешь моим обществом, даже поговорить по душам не хочешь, – явно затаив злобу, заявил Логман.
– Глупости какие, мне просто не до тебя… – отмахнулся сын лавочника и поднялся на ноги. – Ехать надо, отец