– Пойдём, – мягко повторило Время. Оно обняло Смерть за плечи и закрыло ему глаза. Захохотало глубоко, хрипловато, и перевело Митри через границу.
– А теперь смотри.
И Митри послушно открыл глаза. Он долго стоял молча, а потом засмеялся – заливисто, громко, счастливо. Хотя и смеяться Смерти тоже не положено.
– Это тот самый мир! – Смерть радостно повернулся ко Времени. – Но как? Как? Тот самый, в который я верил!
– Ты сам создал его, – Время пожало плечами так, словно не случилось ничего необычного. – Точнее, его создала твоя вера, Митри. Такой сильной она была. Ты так хотел уводить людей в мир чудес и тёплых слов, что пустота услышала тебя и… изменилась. Честно говоря, – в уголках тёмных глаз великого Времени пряталось уважение, – на моей памяти такое впервые.
И зажигать…
К вечеру Юпи вернулся домой. Пришёл со школы, слегка расстроенный неудачно написанной работой. Устало потёр удивительные, карие с серебряными прожилками глаза. Услышав громкий топот, улыбнулся.
– Братик! – поймал на руки кудрявого пацаненка лет восьми, засмеялся, погладил по лохматой голове.
– Здорово, Лодька! Дом не разнес без меня? Поел?
– Поел. – Лодька спрыгнул с рук на пол и, гордо скрестив руки на груди, сообщил, – А еще пельмени тебе приготовил. Сам!
– Да ты шутишь! Настоящие пельмени, Лодь! А я голодный, как космический пират. Обед какому-то котенку отдал, представляешь? – Юпи шутливо всплеснул руками.
– Тогда ты не пират, – серьёзно помотал головой Лодька. – Пираты никогда ни с кем не делились! Братик, пельмени остывают, пойдём на кухню! – он схватил засмеявшегося Юпи за холодные пальцы и нетерпеливо повёл за собой.
Когда Юпи с аппетитом отправил в рот последний пельмень и поблагодарил сияющего Лодьку, тот спросил:
– А можно мне сегодня с тобой на крышу? Я тоже хочу зажечь хотя бы одну звездочку.
– Зажечь у тебя пока не получится, ты же знаешь, братишка. – слегка виновато улыбнулся Юпи, – Но можешь посидеть рядом со мной. Если пообещаешь не носиться вокруг и не изображать бешеную птицу. Грохнешься еще.
Оказавшись на крыше, Лодька, конечно, не смог усидеть на месте. Он прыгал вокруг брата, болтал светлыми кудрями, не замолкал ни на минуту и всячески нервировал Юпи, пока тот не сказал тихонько:
– Пора.
Пацаненок мгновенно затих, опустился на прохладную, успевшую к вечеру остыть черепицу, и с внимательным, тихим восторгом стал наблюдать за действиями старшего брата.
Юпи подошёл к самому краю крыши. Встал прямо, как стоят солдаты в засмотренных Лодькой до дыр фильмах. Прижал к груди открытую ладонь, вздохнул, зябко вздрогнул всем телом и поднял руку, чуть сияющую синевато-льдистым светом, к беззвездному небу. Замер.
Слабо замерцал первый голубоватый огонёк. За ним медленно то угасая, то зажигаясь, подмигивая с благодарностью,