Развернувшись к деду, он ненадолго замер, наблюдая. Тот сидел, смотря на рыжый горизонт. В руке он крутил одуванчик, иногда поднося белый пух к носу и зарываясь в него ноздрями. Картина была очень меланхоличной…
Отойдя от оцепенения, Армэль подбежал к деду, падая на траву рядом. Тот перевёл на него взгляд, расплываясь в лёгкой улыбке. Мальчик ответил ему такой же. Снова переведя взгляд на уже потемневшее небо, они синхронно зажмурили глаза.
«Пускай Ефим/Армэль будет счастлив! »
Синхронно загадав желания, оба выдохнули на одуванчики из-за всех сил. Ветер тут же подхватил разлетающиеся в разные стороны пушинки, унося в даль. Они долго провожали взглядом свои послания, отдавая им крупинки надежды, подпитывая силами.
Просидев там после до того момента, пока на небе не засияли звёзды и не восшевствовала Луна, они поднялись и зашагали в полной тишине. В такой же тишине дед Ефим проводил мальчика до ворот.
Всю дорогу каждый думал о своём, выстраивая какие-то логические цепочки и попросту надеясь. Возле же ворот они обнялись, прошепптав слова прощания и пожелания удачи. Армэль долго провожал взглядом мужчину, пока тот не скрылся из виду насовсем. Когда же тот скрылся, он перелез через забор, добираясь до комнаты тем же маршрутом.
Войдя в комнату, мальчик подошёл к окну, поднимая взгляд на звёздное небо. Он думал о многом. О Кате, Ефиме, о своей жизни, отце и… И о маме.
Он много хорошего слышал о ней. Видел фотографии, но этого было мало. Он скучал. Как и всем, ему хотелось материнской любви и ласки. Чтобы кто-то жалел и прижимал к груди, перебирая его спутанные иссиня-чёрные волосы. Чтобы кто-то приносил молоко с печеньем, когда случались кошмары. Но этого не было. Его лишили всего этого ещё при рождении…
Несмотря на это у него теперь есть Ефим и Вари… Два безумно дорогих человека, без которых он не мог представить своё существование… И любимый врач, который рассказывал про маму… Про то, как она носила его под сердцем…
Мысли прервал стук в дверь. Переведя на деревянный прямоугольник взгляд, мальчик прокричал краткое «войдите!», снова возвращаясь к лицезрению ночного неба и заостряя взор на Луне. Вошедшей оказалась нянечка, Лилия Аркадьевна.
– Армэльчик, тебя попросил появится Серёжечка ещё три часика назад… – начала женщина нерешительно, употребляя свои любимые уменьшительно-ласкательные. – Мне что-нибудь передать?
– Нет, я сам к нему подойду! – сказал Армэль, разворачиваюсь и растягивая губы в широкой улыбке.
Эта женщина всегда ему нравилась. Её ласковая речь, медлительность, старательность и добрословность. Всё это создавало из неё ангела, перепутавшего небеса с землёй. Очки в роговой оправе и няряд из ряда добрая-бабушка-библиотекорша дополняли этот образ.
Кивнув ему, она ушла.
Проводив Лилию Аркадьевну взглядом, Армэль отошёл от окна. Подойдя к шкафу, он выудил свой повседневный строгий костюм, состоящий из лёгкой шёлковой рубашки цвета