Жёлтый свет городских фонарей тепло поприветствовал Дафну. И предложил ей войти. И пусть сам город дремал, его дочери – разнаряженные улочки, напротив, с радостью встречали ночь, щеголяя своими лазурными гирляндами. Невидимка – печной дымок ловко ловил ароматы виноградных булочек, горячего мёда, дроблёных орешков, и аккуратно укладывал их на невидимые сани, что «хоп!» и по его велению уносились высоко-высоко в небо, чтобы угостить каждую звёздочку настроением великого праздника. Да, всё внутри городка трепетало в ожидании волшебства. Вот и Дафна с первыми шагами по точёным вековым улочкам, почувствовала нечто неприкасаемое – птичью радость от пряной свободы.
Шёл второй час после полуночи. Деревянные ставенки коренастых домов, раскрашенные хозяевами голубой, красной, зелёной да розовой краской, надёжно спрятали окна, впитавшие в себя весь сок дневного света. А с ними и самих хозяев. Дафна любила заглядывать в окна, гуляя по мостовым Марбурга. Хотя и знала – неприлично совать свой любопытный нос в секреты чужих домов. Однако же ей нравилось выискивать забавные этюды повседневности, когда фрау «такая-то» примеряла уценённую шляпку. А фрау «другая-то», перепутав кофейную ложечку с чайной, учила свою дочь безупречному поведению за обеденным столом. А неизвестный гер секретничал со своим волнистым попугаем. О чём? Дафна и не слышала. Для неё наблюдение за людьми всегда превращалось в немое кино, когда меньше всего нужно думать о звуке. Однажды она сказала Мирре:
– Люди такие милые, когда не слышно, о чём они говорят…
Итак, в первый раз в жизни девочка из Марбурга оказалась в неизвестном городке. И он отчего-то ей нравился. Проходя мимо голубой дверцы, украшенной деревянным парусником тончайшей работы, Дафна вдруг услышала голоса. Женский показался ей слегка простуженным, мужской – приятным рассудительным:
– Σοφοκλή! Θέλω να ψήσω το Χρίστοψωμό28, – говорила незнакомка.
– Αύριο, Χρύση . Η νύχτα είναι τώρα29, – отвечал мужчина.
– Ωχ, αύριο δεν θα προλάβω. Πριν τα Χριστούγεννα ο φούρνος έχει ουρά. 30
– Σταματά, βρε, Χρησα! Τώρα θα φτιάξω το φούρνο μας, και θα ψήσεις εκεί το καλύτερο χριστοψωμο. Το δικό σου είναι το καλύτερο στον κόσμο31!
Дафна поняла одно – мужчина и женщина спорили из-за какого-то «христопсомо». Это слово она где-то и раньше слышала, только вот не могла припомнить где. Да и некогда ей было вспоминать. Дафна постучала в дверь. Голоса за ней растворились. Следом послышалось торопливое шарканье не то тапочек, ни то сандалий. И вот по-старчески скрипнув дверь приоткрылась,