Апидоро, усиленно чавкая, промычал в ответ что-то невнятное. Изумрудного цвета муха, с утра утробно жужжавшая под потолком, внезапно также решила подкрепиться и решительно спикировала к тарелке Апидоро. Немедленно отогнанная им, она оскорблённо ретировалась в сторону Педролино, но неудачно, избрав местом приземления его бледно-жёлтый лоб. Неточный шлепок не убил несчастную нахалку, но отбросил её вверх тормашками в угол комнаты в состоянии тяжёлой контузии.
– Вот именно, – присоединился к разговору Педролино, – через четверть часа.
– Как будто если не кукарекать эту чушь через каждые двадцать минут, а, скажем, через полчаса, зрителей станет меньше. Следуя этой логике, продолжил он, перебрав пару струн, если это делать через сорок минут, а не через двадцать, к нам придёт в два раза меньше зрителей. Ну а если раз в два часа, то мы будем веселить не почтеннейшую публику (последние два слова он произнёс явно пародийным басом), а чурбанчиков в оркестре, тараканов в партере и мух на галёрке.
При последних его словах Мальвина поморщилась, недовольно взглянув в сторону говорившего, но ничего не сказала. Коломбина, встав на цыпочки, заталкивала здоровенный котёл поглубже на полку.
– Впрочем, продолжил Педролино, прихлопнув слегка ладонью по мандолине, оценить наш талант по достоинству смогут лишь мухи. Тараканам с полу будет вряд ли что-то видно, а чурбанчики…так многим из них и смотреть нечем. А тем, у кого есть чем смотреть, нечем оценивать увиденное. Так что вся надежда будет на наших летучих поклонников – закончил он и раскланялся.
– Вообще-то они ничем не хуже нас. Может, не стоит так о них? – из угла раздался наконец голос Арлекина.
– Кто именно? Мухи или тараканы? – осведомился Педролино, взяв красивый аккорд.
Апидоро хмыкнул, дожёвывая пищу.
– Музыканты…или как ты изволил их назвать…чурбанчики, не так ли?
– Именно так и есть. Друг мой, имей мужество смотреть правде в глаза. Неужели то, что сидит у нас в оркестровой яме, ты считаешь равным себе?
Педролино чуть приподнялся на кресле, уставившись на Арлекина.
– Я, – начал было Арлекин, но его мягко перебил собеседник.
– Это отходы производства, друг мой. Печальный пример бесталанности наших создателей, наших богов.
И Педролино в комичном почтении вытаращил глаза и поднял их к потолку.
– Любой из них родственен нам не более, чем деревянный табурет, потому что по сути и то, и другое – предмет. И предмет неодушевлённый! – закончил он веско.
– А мы? Мы одушевлённые? – со странной кривой улыбкой на лице спросил Арлекин.
– Одушевлённые? О чём ты? Мы венцы творения, мы жемчужины этого мироздания! – чуть ли не пропел вдохновенно Педролино.
– Мы боги. Да, да, по сути мы боги! Посудите сами, – он широко развёл руками, обращаясь ко всем, – люди так любят говорить о Боге, поминая его к месту и не к месту.
Но