– Так, – отвечала Лукия.
– Может быть, ты тоже нездужаешь?
– Нет, слава богу, здорова!
– Ах ты, моя бесталаннице! – сказала больная с чувством. – Я и забыла, при моей немощи, про твое тяжкое беста– ланье! Ну, скажи ж мени, моя горлыце, живо ли оно, здорово ли оно, моя рыбочко?
– Слава богу, здорово.
– Как же его зовут, моя галочка?
– Марком, – неохотно ответила Лукия.
– О горе мое, тяжкое горе! – помолчав, заговорила больная снова. – Что же мы с тобою будем вечерять? Ведь у меня ничего нету.
– У меня паляныця есть.
– У тебя… у тебя… да у меня ничего нету.
– Даст бог, и у тебя будет.
– А где же мы свитла возьмемо? – через минуту проговорила больная.
– Сегодня и так повечеряем. – И она ощупью нашла мешок с хлебом, подала кусок больной и себе другой отломила. Поужинавши чем бог послал, Лукия наведалась к лошади, и, возвратясь в хату, помолилась богу и легла на полу спать. Словоохотливая старуха пробовала с нею заговаривать, но Лукия, пожелавши ей доброй ночи, вскоре заснула или притворилась заснувшею.
На другой день поутру Лукия, возвратясь от заутрени, нашла свою пациентку на ногах. Она уже затопила печку и что– то приставила в горшке к огню. Увидя входящую Лукию, она быстро обратилась к ней и сказала:
– Добрыдень! Добрыдень, моя голубка! А я уже и печь затопила.
– Добрыдень вам! – сказала Лукия.
– А ты еще краше стала, как прежде была. Ей-богу, правда. Да у тебя и лошадь есть.
– Лошадь не моя, добрые люди позычылы.
– Добрые люди – спасыби им! Побудь ты, голубочко, не– долго дома, а я сбегаю тоже к добрым людям, не добуду ли чего к обеду. Ведь ты знаешь, как я живу: где день, где ночь.
– Возьми у меня деньги, за деньги скорее достанешь, нежели выпросишь.
– Правда! Правда твоя, голубко сыза. – И она взяла у нее копу грошами. – От тепер можна и на свежую рыбку рассчитывать, и на олию, и на все доброе. Хазяйнуй же, моя рыбко, я духом вернуся. – И она выбежала из хатки.
Зазвонили к часам – хозяйка не возвращается в свою господу. Уже на шестый и на девятый звонят – ее все нету. Лукия хотела замкнуть хатку и идти в церковь. Но, горе, и засунуть нечем, не то чтобы замкнуть. Делать нечего, нужно дождаться: хату нельзя так оставить. Хоть, правду сказать, вору там совершенно нечего было делать. Наконец, далеко уже за полдень, пришла и хозяйка. Правда, она принесла, кроме съестных припасов, четыре свечи и даже кой-что из посуды, как-то: две ложки и что-то вроде черепка. И несмотря на все эти покупки, и сама еще была навеселе. Бедняжка таки не утерпела, забежала к своей щирой приятельке шинкарке.
– Вот тебе, моя голубка сыза, – сказала она скороговоркою, – вот тебе и все наше господарство. Тепер заходымося варить обедать.
– Вари вже ты без мене, – сказала Лукия, улыбнувшись. – Вари, а я пойду до церквы.
– Разве уже дзвонылы?
– Скоро задзвонять.
И действительно, вскоре стали благовестить