Лукия в это время играла с Марком и, когда увидела его в хате, то вскрикнула и чуть ребенка из рук не уронила.
Они молча остановились друг перед другом. Марко протянул к нему ручонки и сказал свое обычное «да-да». Но «да-да» не отвечал ни слова на привет Марка. А Лукия схватила его ручонки и прижала к себе.
Долго продолжалося молчание. Наконец он заговорил:
– Скажи, Лукеюшка, за что ты меня не любишь, зачем ты от меня прячешься всякий раз, когда я сюда приеду?
Лукия молчала.
– Я мучуся! Я страдаю! Я умираю без тебя, цветочек мой прекрасный, мой розан ненаглядный. Проговори хоть одно слово, хоть взгляни на меня!
Она взглянула на него, но не проговорила ни слова.
– За что я тебе вдруг немилым стал? Вспомни ты темный сад и те короткие сладкие минуты, что мы проводили с тобой.
Она опять взглянула на него, и из прекрасных ее карых очей покатилися крупные слезы.
– Чего ты плачешь, моя прекрасная? Или тебе стало жаль прошлого? Что ж, от тебя зависит, начнем снова.
Она плюнула ему в глаза.
– Не сердися, моя крошечка, я тебе всего, всего себя, всю жизнь свою тебе отдам.
Лукия с омерзением отворотилась от него, подошла к двери и, отворивши дверь, громко крикнула:
– Катре!
– Не зови никого, побудь со мною наедине, я тебе всю правду, всю истину скажу. И ежели есть у тебя хоть искра чувства, ты извинишь меня!
Между тем вошла в хату, со скалкою в руках, дюжая Катря.
– Катре, голубочко, побудь с этим паном, а я вынесу Марка в другую хату, а то он его боится и плачет.
И с этим словом она вышла из хаты. Через минуту она возвратилась, держа в руке червонец. Подошла к нежному своему обожателю и, подавая ему червонец, сказала:
– Марко и без твоих червонцев богат, возьми.
Он отодвинул ее руку. Она бросила ему червонец на пол и вышла их хаты.
Он поднял червонец, повертел его в руке, как бы раздумывая, что с ним делать.
– Вот тебе, голубушка, – сказал он Катре, подавая ей червонец. – Только ты пособи мне ее уломать.
Катря, взявши червонец, проговорила:
– Какой хорошенький дукачик! Что ж это у него дирочки нету? Как же его носить? Вот теперь если б доброе намисто.
– И монисто куплю, только ты уломай ее.
– Добре, уломаю.
И он вышел из хаты.
– За что это он ломать просил? – спросила Катря у входящей Лукии.
– Не знаю, – ответила она.
– Посмотри, какой хорошенький он мне дукачик подарил.
Лукия взглянула на червонец и не сказала ни слова. Катря вышла, а Лукия осталася в светлице и всю ночь проплакала.
В субботу после вечерни старики возвратилися домой и не могли нахвалиться гостеприимством своего знакомого охотника. Он их после обеда от отца Нила зазвал к себе на квартиру, и чем он их