– А жить с такими соседями! Врагу не пожелаю.
– Не наговаривай. Она в душе добрая девочка.
– Где ты там душу разглядела, святая простота! Да она – исчадие ада! А кавалер ее тоже, по-твоему, ангел с крыльями?
– Нет. Он человек не простой. Но есть одно обстоятельство, за ко-торое я много ему простить могу.
– Знаю, знаю… То, что он грузин! Велика заслуга!
– Для меня Грузия, это Родина моего мужа. Синее небо, высокие горы, бурные реки и открытые, добрые люди.
– Да ты же там не была никогда!
– Так Дато говорил. Он часто про свой Зугдиди рассказывал. Все думал, что поедем мы с ним на озеро Рица, которое неба голубее…
– Ну, все-все, нечего душу травить. Что ж поделаешь. Проклятая война!
– Проклятая… Да ведь она нас с ним и свела. В одном полку три года провоевали. Он летчиком, а я в метеослужбе. Сколько товари-щей за четыре года схоронили, уму не постижимо, а у нас за всю войну ни одного ранения. «Заговоренные», так про нас говорили. Победу в Берлине встретили. Молодые, здоровые. Живые… А через два дня… шальная пуля. И я – одна. На всю жизнь одна.
– Ну, это ты сама так захотела. Какие люди к тебе сватались! Один Иван Захарович чего стоил! Орел!
– После Дато мне все воробышками казались. Да и сейчас кажутся. Жаль, детей не нажили, не успели. Красивые бы у нас дети были…
– Ой, кстати, который час?
– Половина второго.
– Мне же за Юрочкой спешить надо. Из школы приведу, покормлю, а вечером на айкидо поведу. Бедные мои ноги!
– Счастливые твои ноги, есть за кем идти… Да, засиделась я у тебя. На минуточку зашла, называется. Поцелуй внука от меня. И будь аккуратней, на улице очень скользко.
Вышла от подруги. Надо дойти до магазина, купить хле-ба и кефира. К вечеру обещали мороз. Хорошо, гололеда не будет. Самое страшное для меня зимой – поскользнуться. Мне кажется, если упаду, разобьюсь вдребезги, как стекло.
До Универсама добралась благополучно, а вот на обратном пути, буквально за несколько шагов до дома, нога предательски уехала куда-то вбок, и я рухнула, уткнувшись носом в сугроб. Лежу, и думаю, оказывается, не такая уж я хрупкая. Позвоночник вроде цел, ноги шевелятся. Попыталась встать, оперлась рукой о снег и вскрикнула от пронзительной боли. Все ясно. Перелом. Дай, бог, без смещения. Как же подняться то?
– Что ты, баб Аня, расползалась тут? А еще меня вечно ругаешь, что пью. Ты на себя-то посмотри! – соседка Даша выпорхнула из подъезда, как всегда в боевой раскраске, коротенькой искусствен-ной шубке, высоких, знавшие лучшие времена сапогах и тоню-сеньких колготках.
– Сегодня мороз обещали, пойди, хоть рейтузы надень.
– Ты здесь что, как градусник валяешься? Встать то можешь, метеоролог хренов?
– Я руку, кажется, сломала…
– Ох, горе горькое, – она схватила меня подмышки и не без труда, но поставила на ноги.
– Спасибо, Дашенька, – придерживая больную руку здоровой, тихонько