Сходятся не так, чтобы очень… Нате вам, смутился мужик: не было ни шапки с пером, ни же накладных, до колен, крагами зовут голенищ; так бы, самовидцы врага в точности таким, как предстал, думается нам описали. Прочее, мелькнуло у Вершина годиться, совпало: кафтанишко без латок, срамной по невеликому счету, с рядком личиновидных застежек: женщина с мужчиной челомкаются, нос – крюковат… Бруди по вискам, седоватые, как будто бы, серьги… Не скрывая кадык, чуточку пораненный бритвою – с вершок бороды. Кажется довольно примет; насытились.
А вот вам еще, в купу новоявленный признак: глаз, левый – в синеватом подтеке, с желтью, потому что подбит. Судя по словам очевидцев, сельщины – крестьян околотка: дополнительный знак сходства присовокупил, на торгу рыночный солдат Олденгрин; так. Вор!.. Знает, богомерзкое идолище кто перед ним – то-то и отводит глаза.
– Кто же, як не ты? Отвечай! Голову ссеку, – прицепил разом с равномерно замедленною вскидкой серпа; – кончу.
– Кто кого – поглядим. Отповедь, холопу скажи… Нук-ка-ся ответствуй, собачка! – произнес переводчик с видом показного спокойствия, взводя перед Паркой, хмыкнувшим пистольный курок: – Хочешь, так придется уважить. Кто кого, – повторил, делая коротенький шаг вбок-назад.
– Ври; знаем: пистолет не заряжен, – Парка, подступив к толмачу: – выложи, покудова цел! – Враг, чувствовалось был перепуган, но отнюдь не сдавался, зрилось по юлившим глазам; пустопорожний, пистоль, дрогнув опустился к ноге. – Вздумал настращать? Не прошло. Ах блудник. Знать мене от веку не знат… Ведашь, позаочи спознал. – Движимый веселою злостью, вспыхнувшей невесть почему Вершин замахнулся вдругорь.
– Яз… Ты! но-но. Ишь хитр; непашенным сказался!.. бобыль? Якобы. А жен – для чего: так? Учтём… Впредь, в перепись – на будущей год, знай, – пролепетал переводчик с тем как, отшатнувшись назад непроизвольно издал некоторой областью тела принятый помором за треск лопнувших по узи штанцов захватчика отрывистый звук; «Лучше припугнуть по-иному», – подержал в голове несколько мгновений толмач, тиснув поослабшей рукою бесполезный пистоль.
Нападения, и также угрозы предопределяют естественное даже у нас, чуть ли не на каждом шагу противодействие; где брань, там – защита; об руку шагают, века…
То, что в совершенной растерянности вымолвил конник, спешенный казалось ему ложью во спасение жизни; «Да уж, – промелькнуло у Стрелки: – Ляпнул наобум-наугад в мысли чтоб крестьянин отстал… Можно бы сказать по-ученому, по-штадтски: брехня, наглая особенно суть, в некотором роде – оружие… И тут, на шляху. В общем-то, не очень, слегка, – не по-городскому наврал».
Вершин, услыхав изреченное, глаголы о пашне, сказанные в сторону леса, корбы, на мгновение замер; «Выдумал, берет на испуг. Врет, глупости; откуда прознал?» – вскользь проговорилось в мозгу.
Сказанное