Степа сварил две чашки крепкого кофе и разлил по чашкам. Себе он добавил сухих сливок, маме – ложку сахара.
Кофе получился горьким, но это было даже хорошо – спустя десять минут Степа чувствовал себя гораздо бодрее, собраннее.
Когда наступала ночь, Лариса оставалась с темнотой один на один. Мрак нападал на нее, как хищный зверь, рвал когтями, тащил за собой в небытие, где нет ни тепла, ни света, только обволакивающий могильный холод… Когда наступала ночь Лариса больше не могла сопротивляться чудовищу, порожденному мраком – чудовище проникало в ее сознание и притворялось Ларисой; чем дольше оно играло чужую роль, находясь в ее теле, тем дальше по темным запутанным коридорам устремлялась ее душа и в конце концов заплутала, оказавшись в недрах подземелий, где пахло влажной землей и трупами. Наверное, она с чудовищем поменялась местами – каким-то непостижимым разумом способом.
Чудовище проникло в ее мир, а она проникла проникла в мир чудовища. Порой Лариса думала, что похоронена заживо и вскоре погибнет, но потом поняла, чтонужна чудовищу живой. Это давалонекую надежду, призрачный шанс на спасение. Если только кто-то догадается, что чудовище овладело ею… Если только оно допустит ошибку. Пока что чудовище играет свою роль безупречно.
Но что же оно такое и можно ли его уничтожить? Этого Лариса не знала. Знала лишь то, что оно ненавидело эту девочку – Аню. Почему-то она пугала его, Лариса чувствовала страх чудовища и его страх придавал ей сил. Если оно боится значитоно не бессмертно…
Не бессмертно и не глупо, и сделает все, чтобы девочка держалась от них подальше.
После обеда пришла Аня. Впервые в жизни Степка заметил мелькнувшее на мамином лице раздражение – обычно мама встречала его знакомых едва ли не с распростертыми объятиями. Мама легко находила общий язык с ребятами и вовсе не потому что потворствовала им. Мама была веселой, открытой и ничуть не навязчивой, но не сегодня. Она буквально буравила взглядом их спины и зачем-то пришла в его комнату – уж не думала ли, что они хотят совершить какую-то глупость? При одной лишь мысли о подобном недоверии Степка вспыхнул. Никогда в жизни мама не стала бы его «пасти», это полностью противоречит всему ее воспитанию – поговорить, выяснить что к чему, позволить самому сделать выбор, пусть и неверный. Странным было, что она не вытолкала их взашей – чтобы они не торчали в доме, не дала денег на мороженое и колу, а на предложение Ани прогуляться немедленно придумала за него какую-то нелепую отмазку.
Наконец, Ане надоело торчать в духоте и она ушла. Мама нахмурилась.
– Эта… Девочка… Тебе не кажется, что она какая-то странная? – Спросила мама и Степка чуть не заорал в ответ.
"Это ты странная, ты, мама, начиная с того дня, как вернулась с этой дурацкой деревни!" вертелось у него на