– Так вот, голубушка моя, Александра Николаевна, извольте видеть – всех их надо не только вооружать, но и обучать, и развивать, приобщать к революционной культуре! Объяснять принципы, по каким существует новое, безвластное общество…
– Да что же вы от меня хотите, Всеволод Яковлевич? Чем я могу помочь?
– Сущие пустяки, Александра Николаевна! На машинке печатать умеете?
– Умею. – в годы войны, и после, когда она осталась совсем одна в Москве, пришлось научиться и этому…
– Ну так это же прекрасно! Замечательно! Значит, будете перепечатывать заметки для стенгазеты, и речи для митингов… речи-то пишет в основном Галина Андреевна, а у нее почерк неразборчивый, не учительский совсем.
– Хорошо, но…
Сева будто не услышал, не понял, что она хочет возразить; игриво понизил голос, склонился к ней:
– Вы, Сашенька, прекрасно танцуете – имел счастье убедиться… уж простите меня за фамильярность… ну а на музыкальных инструментах играете? Поете?
– Да… На фортепьяно, и на гитаре немного…
«Никакое знание не бывает лишним, Сашенька», – наставлял ее отец, еще когда она была гимназисткой и жаловалась на скучные предметы, и в этом папа оказался полностью прав, как и во многом другом. Например, что общность интересов и вкусов – не самое главное в любви между мужчиной и женщиной… Саша всегда с этим спорила, но, похоже, не все понимала.
Она поймала себя на том, что отвлеклась, когда Сева неожиданно умолк, задав очередной вопрос, который она прослушала:
– Простите, Всеволод Яковлевич… Я что-то не очень хорошо себя чувствую. Можно мне глоток воды?
– Конечно, конечно, голубушка! – Сева снова засиял, как начищенный самовар, и от души предложил:
– Может, чайку? Чай – первое дело в военном лагере, а ведь мы, Александра Николавна, на осадном положении! Неустанная, неустанная партизанская война против германо-австрийских оккупантов! Давайте, давайте, выпьем кипяточку, у меня тут и цукерки припрятаны… конфекты по-малоросски…
Он повернулся было к спиртовке, и Саша хотела воспользоваться паузой в разговоре «насчет работы», чтобы все-таки спросить о том, что ее больше всего волновало – неужели нет никакой возможности попасть в Екатеринослав, или хотя бы послать телеграмму?.. Ведь Лена, сестра, не дождавшись ее в положенный срок, наверняка сходит с ума… и кто знает, станет ли дожидаться, искать, или, узнав о нападении бандитов на поезд, сочтет сестру погибшей – и уедет в Париж одна… Но тут громко хлопнула входная дверь, в коридоре затопали сапоги, послышались голоса, и Саша очень пожалела, что ее высокий рост, вкупе