Погружение. Вайнона Рей

ан ноутбука. Приглашение на свадьбу врезалось глубоко в память пошлыми завитками. Буквы с кокетливыми хвостиками сливались в одну размытую кляксу. Так бывает, когда плачешь. А на столе лежало еще и бумажное приглашение, присланное по почте. Это был контрольный выстрел. Кто вообще присылает два приглашения. Но он прислал. Он был ее лучшим другом, и он собирался жениться. А она была в него влюблена. Она вдруг почувствовала себя героиней голливудской романтической комедии девяностых с пышноволосой длинноногой красавицей в главной роли. По законам жанра, она должна была поехать на свадьбу, чтобы бороться за него, сорвать торжество, оттаскать невесту за волосы, увести его из-под самого алтаря и вместе с ним уехать в закат к счастливой безоблачной жизни. А главное, наконец признаться ему в своих чувствах, которые скрывала долгие годы даже от себя самой. Но это была не мелодрама, а реальная жизнь. И она была не той решительной красоткой из фильма. Она была простой девушкой, учащейся в колледже. Только и конец фильма не был сказкой. У героини так ничего и не вышло, потому что он любил другую, а она была только его другом. Вот такая печальная история. Она прорыдала всю ночь и решила, что на свадьбу не поедет. Раз он любит другую, то лучшее, что она может для него сделать, – это не мешать ему быть счастливым. А еще лучше просто оставить его в покое, чтобы и себя не мучить. Она удалила мейл и вышла из своей почты и других соцсетей, чтобы не заходить туда еще очень много лет. Теперь они перестали быть даже друзьями, ему же еще только предстояло узнать об этом.

      2

      Некоторые озера бывают настолько глубокими, темными и холодными, что вместо милых обыденных названий они получают жуткие нелицеприятные прозвища и становятся настоящими легендами среди местных жителей и ближайших городов. Они становятся городскими легендами. Таким озером было Око ночи. Окруженное густыми первозданными лесами, словно траурной каймой, оно было обласкано утренними туманами и ночными сумраками. Каждый год Око забирало нескольких людей: иногда безумцев и самоубийц, порой просто неосторожных жертв. Тогда полицейские катера тревожили его покой, водолазы погружались в черные ледяные объятья, чтобы вырвать из них раздутое тело. Но не всех мертвецов отдавало Око ночи, некоторых оно оставляло себе, убаюкивая их души в своих глубинах. Недолгими зимами Око дремало под слоем гладкого льда, отполированного ветрами. В самые длинные декабрьские ночи лед гудел, скрипел и стонал голосами утопленников.

      Но дурная слава озера не помешала многим жителям городка Найтлэйка1 поселиться на его берегах, построить десятки домов из темного дерева с панорамными окнами, огромными террасами и скрипучими мостиками у лодочных сараев. Они просто жили, любили, заводили детей, умирали и рождались снова. Они называли Око ночи своим домом. Все они мечтали о любви, такой, чтобы навсегда, как в наивных фильмах. Только жизнь была еще той коварной насмешливой дрянью. Она любила подкидывать крученые мячи в самый неподходящий неожиданный момент. Еще никому не удавалось переиграть ее, ведь правила менялись постоянно: сегодня одно, завтра другое, то покер, то шахматы, а то и поддавки. Никто не мог угадать. Оставалось просто надеяться на лучшее.

      Часть 1. Мама, я дома

      1

      Эмма проснулась перед рассветом. Серые сумерки замерли в складках мятой постели. Было холодно. Казалось, будто что-то вот-вот произойдет, грянет оглушительным раскатом пронзительного крика. Разорвет тонкую предрассветную дымку. Оглушит запредельной громкостью. Изранит острыми всплесками тревожных шипов. Эмма просто лежала в той же позе, в которой проснулась, подавленная чувством ирреальности, которое навалилось на нее режущим холодом и прижало к постели. Дышать было тяжело. Легкие ныли от внезапного спазма, будто уменьшились в несколько раз за секунду. В ее мыслях замерло ожидание.

      Вдруг она услышала, как замок входной двери заскрежетал и щелкнул, и дверь медленно отворилась без единого звука, только поток воздуха пролетел через прихожую, устремляясь прямо в комнату. Эмма ощутила металлический привкус во рту и приступ тошноты, она хотела встать, но не смогла. Она была прикована к постели тоннами невидимой тяжести. Эмма попыталась моргнуть, но ей удалось лишь покоситься в сторону двери, которая вела из комнаты. Та была чуть приоткрыта, чего никак не могло быть, ведь Эмма ненавидела приоткрытые двери, только распахнутые или плотно запертые, но не приоткрытые, не скалящиеся полумраком двери, куда бы они не вели ночью или днем. Также она не переносила приоткрытые ящики шкафов и комодов. И особенно в предрассветные часы: самое странное и хрупкое время, опасное и шепчущее о тревогах. Очертания мебели расплывались и искажались, плавились от неестественной тишины.

      Тут безмолвие было прервано острым шуршанием шагов: кто-то шел в комнату. Не крался, не бежал, а шел, уверенно и властно. Эмма знала, что будет дальше: сейчас дверь откроется и темная фигура незнакомца (странно называть незнакомцев того, кто так часто тебя навещает) замрет в проходе, уставившись на нее, и без единого движения начнет приближаться с вязкой пульсирующей тяжестью, пока она будет задыхаться от жжения в легких и режущего