Но пока балет был с Вероникой ласков. Даже щедр. Роли, положение, зарплата. У нее охотно брали интервью бабские журналы. В интервью она говорила: «С одеждой, стилем у меня проблема: мне идет абсолютно все».
Из балета еще можно было выжать немало… если бы только не эта Белова!
Вероника расстегнула сумку, валявшуюся на полу, наклонилась под зеркало, открыла шкафчик, чтобы забрать диадему. Сердце екнуло.
Шкафчик был пуст.
Вероника набрала костюмершу Риту. Слушала свое бухающее сердце – и длинные гудки в трубке.
Сообразила: точно, сегодня же спектакль у Беловой – Рита готовит ей костюм. Вероникин костюм. Белова влетела в репертуар на ходу. В Лондоне. Пришлось влезать и в чужой костюм тоже. Белова изобразила питерскую скромницу – чужой так чужой: конечно, никаких проблем. И Веронике тоже пришлось в ответ изобразить паиньку: конечно, пусть берет – я только рада, что подошло.
Вот и довыпендривалась.
Рита ответила – хамским тоном, для чужих:
– Костюмерная. Ну?
– Риточка, не скажешь ли, где моя диадема?
Поняв, с кем говорит, Рита тотчас плюхнула в голос сиропа:
– Вероника, дорогая, ты что, в театре? А я думала, ты на больничном.
– Да, у меня грипп. Зашла в театр сумку забрать, – неохотно пояснила Вероника.
Рита все лила сироп:
– Ой, а я не знала. Да мне Аким сказал: ты на больничном, а этой… новой… диадема нужна на сегодняшний спектакль.
– Понятно, – выдавила Вероника.
Вот и доигралась. Идиотка.
– Ой, я, наверное, зря не стала с Акимом спорить? Надо было сказать ему, что не распаковали твои диадемы еще. Да? – засуетилась Рита.
Боится испортить отношения, угрюмо подумала Вероника. Мягко ответила:
– Нет-нет, ничего. Все правильно.
Вдруг ненатурально вышло? Добавила, начав из лучших побуждений – но все-таки не удержалась:
– Мне же не жалко… Если ее это украсит.
Рита с облегчением захихикала – сироп сменился ядом:
– Такую каланчу? Ой. Я этого не говорила. Выздоравливай, главное, поскорей! А то нам на это питерское чудо смотреть придется, пока не выздоровеешь. Мы по тебе уже скучаем!
Льстила ей Рита только отчасти: перевод балерины из Питера, вечного города-соперника, театра-соперника, задел местную гордость во всем театральном люде – портнихах, билетершах, рабочих сцены. Это Вероника знала. Это же Москва!
– Обещаю, – искренне сказала она.
Коридор совершенно не отличался от того, откуда она только что свернула.
«Я, наверное, здесь уже была, – подумала Даша. – Три минуты назад». Вот черт. Хоть отщипывай и бросай куски булочки. Если бы у нее была булочка.
Нет, отсюда вроде бы надо вверх по лестнице. А потом направо. Да, кажется, так.
Реконструкция изменила в театре многое, но только не паутину коридоров в старом