Пути Господни. София Шегель

Мали получила телеграмму от мужа. Читали всей семьей: Мали просто не могла прочитать латинские буквы, но не зря же у нее три гимназистки в доме. Старшая, Рина, строгая библейская красавица, в свои 16 лет, как только за отцом дверь закрылась, сразу стала всячески проявлять ответственность: то младшим указания дает – что надеть, да куда не ходить, то и матери осторожненько пытается посоветовать, что и как делать, что кому говорить. Мали только посмеивается: пусть привыкает, вот найдет свою судьбу – ей дом вести, опыт пригодится. Средняя дочь Лиза, тоненькая, хрупкая, как фарфоровая безделушка, за старшей сестрой, как хвостик, смотрит на нее своими голубыми огромными глазищами с доверием и обожанием, ни на шаг не отходит. Младшенькая Фирочка, на пурим родилась, потому так назвали, совсем еще дитя, но без нее в доме ничего не обходится.

      – Держись за мою юбку – не потеряешься, – шутит иногда Мали, но какие тут шутки, малышка всегда рядом, встряхнет своими туго заплетенными косичками, сунет свой курносый носик в самую гущу событий и ждет, что из этого выйдет.

      Телеграмму принесли ближе к вечеру, как раз собирались чай пить. Старый медный самовар пыхтит на краю стола, хлеб нарезан тоненькими ломтиками и круто посолен, в сахарнице мелко колотый сахар, последний. Больше ничего в доме нет, и что завтра будет – одному Богу известно.

      – Ну, давай, читай, что ж ты, – теребят старшую сестру все разом.

      Она торжественно разворачивает листок и читает русские слова, написанные латинскими буквами:

      «Все вопросы решаются положительно, ждите меня, готовьтесь».

      – И что это значит? – взмахивает крылатыми ресницами Фирочка.

      Рина делает серьезное лицо, чтобы все толком объяснить несмышленой малышке, но тут раздается звонок в дверь.

      Мали достает из кармана свою дивной красоты вставную челюсть – после трагедии в Махновке пришлось обзавестись новыми зубами, да вот привыкнуть к ним ей так и не удалось, она с тех пор шепелявит, челюсть носит в кармане и пользуется ею, только когда в доме посторонние. Вот они, посторонние, на пороге: три молодых парня, ясное дело, то ли петлюровцы, то ли махновцы, с одного взгляда видно, что бандиты. Оттолкнув Мали с дороги так, что она отлетает к противоположной стенке, налетчики врываются в комнату и видят славную картинку: как раз три красавицы за столом и защитить некому. Гогоча и топая сапогами по паркету, они устремляются к столу, к сестрам, уже оглядывают, раздевают глазами, плотоядно осклабясь, тянут растопыренные пальцы с черными ногтями. И тут Мали, подняв руки над головой, вырастает перед ними, словно становится вдвое выше самой себя. Откуда сила взялась, как память нашлась мгновенно. Нет, она не бьет никого, в руках у нее ни ножа, ни топора, но, собрав в своем голосе всю материнскую силу, Мали, наступая грудью на обидчиков, грозно произносит давно забытое: «Шма, Исраэль!», и голос ее звучит так яростно, что парни замирают на мгновенье. Но тут же один из них,