Наконец темный господин, видимо взвесивший все «за» и «против», вернул папку Рыжему, развернулся, не говоря ни слова, и величественным шагом удалился во Тьму, которая поглотила его так же бесшумно, как и породила. Тьма отступила вглубь коридора и рассеялась, оставив после себя облачко темного дыма.
Рыжий подошел к стойке, за которой уже сидела и что-то писала Училка, словно ничего и не было, положил Анину папку поверх стопки таких же безликих папок-судеб и направился к Ане.
– Цену уплачено! – сказал он Ане голосом человека, выполнившего свою работу и получившего за нее достойную оплату.
Затем он залез в карман плаща и извлек оттуда какое-то колечко.
– Это тебе подарок, – с этими словами Рыжий взял левую руку Ани и надел на безымянный палец кольцо. Аня совсем не сопротивлялась, пребывая в каком-то гипнотическом состоянии, как кролик перед удавом. И лишь взглянула на подарок. Это было колечко, подаренное ей мамой ко дню двадцатилетия. То колечко, которое она зачем-то одела в ту злополучную ночь.
– Носить его тебе до скончания дней. Свидимся.
Рыжий щелкнул пальцами и Аня погрузилась в полный мрак и беззвучие.
Рваными обрывками бумаги сознание начало возвращаться к Ане. Вместе с сознанием к Ане пожаловала жуткая боль. Безумно болела голова, так и норовя взорваться в любой момент. Дико шумело в ушах. Глаз было не открыть. В горле было что-то, что вызывало сильный дискомфорт. Видимо трахеостомическая трубка. Болела грудь. Безумно болела и жгла спина, словно бы Аня лежала на раскаленных гвоздях. Болел живот, особенно внизу. Очень болели пальцы левой руки, в особенности безымянный. А ног Аня совсем не чувствовала, будто бы их не было.
Появившийся слух, все еще слабый, сквозь шум в ушах стал улавливать чей-то негромкий разговор.
– … а ему-то за что все это? Едва успел с ней тут разобраться, с врачами решить да лекарства накупить, как тут же жена.
– А что жена?
– А что? А ничего! Умерла жена. Сердце разорвалось от горя. Не вынесла она того, что дочь ей учудила. Как узнала, что ее полоумная с моста сиганула, так сразу сюда с мужем прилетела. Поначалу еще ничего, молодцом держалась. Все с мужем к ней рвались, к этой очумелой. Их-то, само собой, к ней не пустили, тяжелая. Пока муж с Михалычем говорил, она в коридорчике тихонько обмякла и на пол опустилась. Кинулись не сразу, не до нее. А как кинулись – уже поздно. Качали, качали, а все без толку. Вчера схоронил.
– Ишь ты, как оно бывает!
– Ага.
– А чего рука то у нее по локоть в гипсе?
– А то ты не видела?! У нее ж, когда со скорой на каталке катили, палец чуть ли не оторванным болтался. Я приметила. На одной коже висел. Говорят, кольцом ударилась, когда падала. Вот то кольцо ей палец и срезало.
– А колечко то на ней было?
– Не, не было.