Забежал рассыльный и, завидев царя в таком положении, начал отступать назад, посекундно крестясь и молясь про себя.
– Господи, помилуй мя, господи.., – а, дойдя до двери, быстро выскочил наружу и закричал.
– Царю плохо, царь-батюшка помирает, лекаря поскорее сюда, – и понесся к небольшой комнатушке последнего.
Прислуга забегала, засуетилась, тревожно переглядываясь между собой.
Никто не решался войти в комнату царя, за исключением личного камердинера, который незамедлительно прилетел на крик рассыльного. Спустя минуту он вышел и тихо прошептал:
– У царя на губах пена. Это, наверное, от лекарств, что он ими натирался.
Наконец, возвратился рассыльный, держа в руках маленький чемоданчик. За ним едва поспевал сам лекарь, практически на ходу натягивая свой выходной сюртук
и закладывая монокль в глаз.
Собравшиеся расступились и впустили его внутрь. Спустя минуты две, он вышел и, тревожно озираясь по сторонам, заговорил:
– Царь мертв, удушен. Это, скорее всего яд какой-то змеи, так как у него пена бледно-розового цвета и, очевидно, были судороги.., – здесь он прервался и снова посмотрел по сторонам, – кто-то отравил батюшку-царя. Уж, не ты ли часом?– обратил взор он на камердинера.
Тот испуганно попятился назад и залепетал:
– Вы что, вы что, господь с вами, я ничего такого ему не давал, за исключением его же лекарств и небольшого завтрака.
– А где это все?– поинтересовался лекарь.
– У меня в покоях. Ну и зловоние от них идет, я вам скажу.
– А где же все? – с тревогой озиралась прислуга по сторонам, – почему никого нет. Даже дежурный oфицеp исчез?!
– Царь сам его услал куда-то, я слышал, – проронил кто-то из собравшихся.
– Странно все это, – тихо прошептал лекарь и зашагал в сторону своей комнатушки.
– Эй, куда же вы? – завопила какая-то женщина, – а нам, что делать?
– Дожидайтесь, – сухо промолвил тот и добавил, – мое дело поставить агностию. Я это сделал. Остальное, дело начальников. И лучше в комнату пока не ходите. Пусть, кто-то из них туда войдет первым.
На этом он повернулся и спокойно зашагал по коридору.
Люди непонимающе посмотрели ему вслед, и кто-то произнес:
– Ну и ладно, коли так. Раз никому до этого дела нет, то и мы подождем. Давайте, расходитесь по своим местам, – и люди двинулись, кто куда.
– А мне, что же прикажите делать? – развел руками камердинер, но ему так никто и не ответил.
Постояв примерно с минуту, он тоже повернулся и пошел к себе.
Тело царя так и оставалось не тронутым никем, и все находилось в той же позе, пока кто-то, тайком проникший внутрь откуда-то изнутри, аккуратно не стер платком с его губ и подбородка пену и тихо прикрыл глаза рукой в белой накрахмаленной перчатке.
Затем, с минуту поднатужившись, он усадил царя аккуратно на его законный стул и в великом напряжении попытался придать ему естественный вид.
Кое-что из этого получилось и мужчина, отойдя