Ему хотелось заставить деда гордиться им, поэтому работу старался выполнить и качественно, и быстро.
Работа шла в темпе, не теряя своего напора. Трудолюбие всей бригады подчеркнулась за первые часы – никто не стоял без дела и минуты. Один из доркасов говорил по телефону, зажимая зубами несколько шурупов, одновременно держал целый лист гипсокартона коленями и прикручивал его к стене шуруповёртом.
Перерыв пришёл с обедом. Все уселись за самодельный стол из металлического профиля и с облегчением выдохнули. Стряхнуть гипсовую пыль с шерсти не мог только Готто, говоривший с пришедшим архитектором. Пекарь не мог не промолчать и сразу же отметил бесполезность планировщика здания, назвав того самым грубым словом. Собственно, это подтвердилось; архитектор пробыл на стройке не более пятнадцати минут и, сжав подмышкой барсетку, ушёл.
Хегли выпил горячего чаю и пошёл осматривать типографию. Небольшие офисы с узкими проходами занимали весь третий этаж здания. В них ничего не было, кроме криво поставленных пластиковых окон и сделанного на совесть реечного потолка. Вместо совместных стен с проходами в офисах были панорамные окна с защитной плёнкой, отклеившейся и завёрнутой в углах. Пол усыпан пылью из гипса, как мягким декабрьским снегом, стружки картона забились в щели. Стройка не бывает чистой или ухоженной, как и сами строители в работе.
Фланнаган чуть ли не засыпал от бездействия и истощения. Несколько ночей с редким сном и работа выдавили из него последние силы. Глаза словно прибавили в весе пару тонн, а тело лишилось скелета. Хегли прилёг на стопку с гипсокартоном и на минутку уснул.
Но и во сне голова не могла выключиться. Парень вспомнил про Тень, который обещал самостоятельно найти его. Он думал о нём, как о бывалом диверсанте «Грозы», по здоровью лишившимся места в «Критерии», как о мощном самце с чистыми пустынными корнями и твёрдыми намерениями. И тем не менее Хегли сомневался в своём представлении. Альфа по виду был с Юго-Запада, Молния и сам Гром – с Юга, да и не были они внешне столь убедительны, хоть и являлись крепкими орешками в своём деле. Под стереотип Фланнагана подходил тот же Берсеркер – координатор «Грозы». Но Тень был тёмной фигурой, который за три года, что вёл своего единственного диверсанта по мрачному пути не показал своей морды.
В сон вторглась и Мишель – совсем ненадолго, но ярко. Она, улыбаясь, смотрела в глаза Хегли, без слов звала его за собой. И парень хотел пойти, шагнуть к ней, но ноги застыли, не слушались, словно завязли в бетоне.
Готто разбудил внука сразу по окончании перерыва. Работа продолжилась с прошлым стремлением сделать всё качественно и быстро.
Хегли считал минуты до конца дня. Ему не хотелось видеться ни с Тенью, ни с кем-либо ещё.