Старик провёл внука во двор. На участке возле дома многое изменилось с момента отъезда Хегли. Дед всё же усовершенствовал небольшую мастерскую, в которой часто уединялся и занимался делом своей жизни. А три года назад то место, что сейчас хранит в себе дополнительный инвентарь и кучу хлама, было занято мешками с цементом, досками и шифером, накрытыми чёрным полиэтиленом.
В целом, двор понемногу совершенствовался, изменялся. Чинеду с каждым годом захватывала всё новые земли, преображая их в клумбы, занятые всё теми же флоксами, рудбекией и тысячелистником разных окрасов. Ещё парень вскапывал лунки под эти цветы, засыпал их плодородной землёй, чтобы пустынный двор хоть немного преобразился. Мама всегда говорила, что хочет вырастить на участке газон, но её желанию не суждено было сбыться из-за адского солнца и дорогих счетов на воду.
Дом не изменился абсолютно. Ромбовидная постройка из модного в Пустыне недожжённого керамического кирпича, с выходом на крышу, где стояли белые шезлонги и раскладной навес над ними. Широкие окна на первом этаже закрыты решёткой, а на втором этаже был выход на маленький балкон. Ступени к дому вели вниз, чтобы в зной было больше тени.
Родные стены приняли Хегли, заставив его подчиниться романтичным пережиткам своего прошлого. Небольшая перестановка мебели в прихожей комнате чуть сбила парня. Он пытался воссоздать у себя в голове иллюстрацию прошлой обстановки, вспомнил, что с каждым новым шкафом или тумбой переходилось тасовать половину вещей в доме.
Жила семья Тэсфайе-Фланнаган небедно и незажиточно – средне, в самый раз для спокойной жизни. Над головой была крыша, ветер не обдувал спину, песок не засыпался в уши, неплохую работу имел каждый член семьи. Разве что приходилось ездить только на общественном транспорте, в котором круглый год было невероятно душно даже с открытыми окнами. Самым, мягко говоря, небогатым был именно Хегли, которому приходилось выживать почти без помощи родителей из-за напряжённой обстановки вокруг двух стран. Ему иногда передавали деньги и продукты через ехавших в Центр друзей или знакомых, но это случалось не чаще раза за три месяца.
– Чинеду, просыпайся! – крикнул старик на весь дом. – Твой блудный сын вернулся!
Не прошло и минуты, как мама Хегли практически бегом спускалась с лестницы. Она, увидев своё единственное дитя, засветилась от счастья, слёзы стекали по её щекам. Чинеду без лишних слов принялась обнимать и целовать сына, прижимала его ещё крепче Готто, что-то приговаривая, говоря самой себе.
– Три года не объявлялся, – заговорила она, вытирая пальцами скатывавшиеся слезинки и осматривая парня с ног до головы. – Изменился-то как!
– Да, – поддержал её дед, – возмужал. Красавец у нас! Только исхудал