А если известить об открытии комитет по Нобелевским премиям? Миллион за такой вклад в науку дадут! Построит Константин Вадимович виллу в Крыму на скале над морем и назовет – «Гришино гнездо»… нет, причем здесь Гриша?! Он ведь сам ничего не открыл. «Гнездо Хомячкова» – вот достойное название, которое увековечит имя нобелевского лауреата.
Но интриги! Они везде, в том числе, конечно, и в Нобелевском комитете. Не могут же эти нобелевцы отваливать соискателям такие деньжищи, чтобы самим ничего не перепадало! Выделят премию за исследование какой-нибудь паршивой куриной болезни, хотя это открытие на миллион и близко не тянет, и отхапают себе половину. Или ещё хуже, разделят мой миллион на троих попугаеведов – радуйтесь мол, что хоть по триста тысяч досталось! А Константин Вадимович не согласен на триста тысяч! Он желает иметь свой заслуженный миллион!
Лет через сто, может, памятник поставят в Одессе. Ну, где же ему ещё стоять, скажите, пожалуйста?! Только в Одессе, непременно в Одессе! Красивый такой памятник из бронзы напротив оперного театра на мраморном постаменте, и надпись золотыми буквами: «Великий попугаевед Константин Вадимович Хомячков с любимым питомцем Григорием на плече».
Но если к тому времени самого Константина Вадимовича уже не будет, то и от памятника ему пользы никакой».
Директор задумался, загрустил.
«А ещё через много лет чучело Гриши купит на аукционе, какой-нибудь миллиардер, – уже со злостью подумал Хомячков. – И, вдруг, окажется, что, хотя живой Гриша был единственным и уникальным, на руках у коллекционеров окажется три десятка его чучел. Каждый владелец будет с пеной у рта доказывать, что именно в его подвале моль объедает перья истинного Григория. А сколько адвокатов будут за баснословные гонорары доказывать абсолютно недоказуемое. У этих ребят понятие совести отсутствует по определению. Профессия такая – врать. Хоть ты ему в глаза брызгай, он за гонорар будет стоять на своём! Ну, Бог с ними, продажными адвокатами. Хорошо бы Гриша заговорил. Вот это был бы фурор! Тогда можно было бы строить великие планы!»
Понятно, что такие мысли подогревали нетерпение, с каким директор ожидал дрессировщика. Тот явился, как и обещал, когда стрелки часов в кабинете соединились на цифре «двенадцать», возвестив приход пятницы. Из пузатого кожаного саквояжа был извлечён чёрный бархатный плед, расшитый серебряными звездами, и к большому удивлению Хомячкова новенькая колода карт.
Сонный Гриша, возмущённый неурочной побудкой, сощурился и что-то