Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса. Джон Тревин. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Джон Тревин
Издательство: Издательские решения
Серия:
Жанр произведения: Биографии и Мемуары
Год издания: 0
isbn: 9785449896667
Скачать книгу
граф Татищев107. В холодную ночь 1/14 августа, на следующий день после тринадцатилетия Царевича, путешественники собрались и ожидали отъезда. Никто не предполагал, как долго может продлиться ссылка в Тобольск. Керенский полагал, что она закончится, когда зимой соберется Учредительное собрание.

      Ожидание было напряженным. Вечером накануне отъезда в Царское Село приехал бывший Великий Князь Михаил Александрович, которому разрешили ненадолго увидеться с Императором. Керенский при этом присутствовал. Он находился в одной комнате с ними, листая альбомы с фотографиями, чем всех смущал108. Поезда, отправившиеся из Петрограда в первые часы после полуночи, задерживались из-за непримиримости со стороны железнодорожных рабочих. Все более утомлявшиеся придворные сидели на сундуках и чемоданах в Полукруглом зале. Напряжение нарастало. Начало светать, но никаких новостей не было. Наконец, между пятью и шестью часами утра дали сигнал к отъезду. Провожали немногочисленные солдаты и приближенные. Царскую Семью и придворных быстро провезли через парк и еще безлюдные деревенские улицы к паре поездов, украшенных японскими флагами. На поездах виднелась ироническая надпись «Японская Миссия Красного Креста». Лукомский109, чиновник, которому было приказано проследить за вывозом ценностей из дворца, наблюдал за отъезжающей группой. Император в то утро выглядел мрачным. Высокий для своего возраста Алексей был бледен, но пытался шутить. Его сестры, также бледные и худые, с коротко подстриженными после болезни волосами очень походили друг на друга. Императрица Александра Федоровна, казалось, плакала. Во дворце Лукомский должен был опечатать целых сорок дверей. Обнаружив наверху горничную Императрицы, убиравшую вещи в ящики и коробки, он предупредил ее, что теперь это национальная собственность, и все это станет музейными экспонатами. Даже календарь и цветы в вазах должны оставаться нетронутыми. Все комнаты были сфотографированы, а ящики и буфеты опечатаны110. Александра Федоровна взяла с собой намного больше вещей, чем Император, который оставил практически все личные вещи. Многие из любимых вещей, принадлежавших Царской Семье, уже погрузили в поезд. Императрица и Великие Княжны везли с собой драгоценности, стоившие около миллиона рублей. Такие незначительные вещи, как ковер, лампы, граммофон, фотографии, а также три или четыре акварели и пастели, были впоследствии высланы в Тобольск111. Полковник Кобылинский вспоминал:

      «Выехала Семья, приблизительно, часов в 5 утра на вокзал и села в поезда. Поездов было два. В первом следовала Семья, свита, часть прислуги и рота 1-го полка. Во втором поезде – остальная прислуга и остальные роты. Багаж был распределен в обоих поездах. В первом же поезде ехали член Государственной Думы Вершинин112, инженер Макаров113 и председатель военной


<p>107</p>

Татищев Илья Леонидович (1859—1918), граф из древнего дворянского рода, второй сын генерал-лейтенанта Леонида Александровича Татищева (1827—1881) от брака с Екатериной Ильиничной Бибиковой (1836—1917). Образование получил в Пажеском корпусе, по окончании которого в августе 1879 г. зачислен корнетом в Лейб-Гвардии Гусарский Его Величества полк. С 1885 г. – адъютант командира Гвардейского корпуса, с апреля 1890 г. по октябрь 1905 г. – адъютант главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа Великого Князя Владимира Александровича. В декабре 1895 г. произведен в полковники, в ноябре 1905 г. – в генерал-майоры с зачислением в Свиту Е. И. В. С декабря 1905 г. по июль 1914 г. состоял в качестве личного представителя Императора Николая II при германском Императоре Вильгельме II. Перед войной был назначен военным атташе при посольстве России в Берлине. В 1915 г. произведен в генерал-лейтенанты с зачислением по гвардейской кавалерии и пожалован в генерал-адъютанты. Охотно согласился сопровождать Царскую Семью вместо престарелого графа Бенкендорфа, жена которого тяжело заболела. Из воспоминаний Е. С. Кобылинского: «Татищев заявил мне, что ему предложено Государем через Керенского и Макарова разделить судьбу Семьи. Он сказал тогда же: «Меня это удивило: ведь я не придворный. Но раз Государь желает этого, я ни на минуту не сомневаюсь, что мой долг исполнить волю моего Государя» (Историк и современник. №5. Берлин, 1924. С. 180). Отбыл с Царской Семьей в Тобольск. Там он сказал однажды П. Жильяру: «Я знаю, что я не выйду из этого живым. Я молю только об одном – чтобы меня не разлучали с Государем и дали умереть вместе с Ним». После увоза Их Величеств остался с Августейшими детьми в Тобольске, а затем сопровождал их в Екатеринбург, город, основанный в 1721 г. его предком Василием Никитичем Татищевым (1686—1750) и называвшийся тогда Екатерининск. Сразу же по прибытии туда, 23 мая 1918 г. (н. ст.), взят чекистами в тюрьму. Его поместили в отдельной камере вместе с камердинером Императрицы А. А. Волковым и камердинером Императора Т. И. Чемодуровым. Расстрелян 27 июня / 10 июля 1918 г. Незарытые тела И. Л. Татищева и В. А. Долгорукова были найдены за Ивановским кладбищем. Канонизирован Русской Православной Церковью Заграницей в ноябре 1981 г. как святой мученик воин Илия.

<p>108</p>

Граф П. К. Бенкендорф в своих воспоминаниях рассказал об этой встрече: «Примерно в 11.30 Керенский приехал во Дворец. Он сказал мне, что сейчас приедет Великий Князь Михаил Александрович. Министр устроил это свидание, чтобы братья могли проститься. Я информировал об Императора, который был тронут и удивлен. В коридоре я встретил Великого Князя. Он обнял меня по-братски. Керенский первый вошел в кабинет Его Величества, за ним проследовал Великий Князь и дежурный офицер. Министр сел за стол и рассматривал альбомы. Офицер оставался у двери. Свидание длилось 10 минут. Братья были так взволнованы и смущены тем, что приходится говорить при свидетелях, что почти не находили слов. Великий Князь, весь в слезах, сказал мне, что он не рассмотрел даже как следует лица Царя. Керенский оставался в приемной и разговаривал о разных вещах. Так как он сказал мне несколько раз, что отсутствие Их Величеств продлится не больше нескольких месяцев, то я спросил его при свидетелях, когда можно рассчитывать на возвращение Семьи в Царское Село. Он проинформировал меня, что в ноябре месяце после Учредительного собрания ничто не помешает Их Величествам вернуться в Царское Село или уехать, куда они пожелают. Я знал достаточно хорошо, что он не сказал все, что думал, и я понял после, что он был далек от того, чтобы думать об этом, но я достаточно хорошо понял из сказанного, что следовало бы закрыть Царские апартаменты, чтобы предотвратить разграбление» (Benckendorff P. Last Days at Tsarskoe Selo. London, 1927. P. 106—108).

<p>109</p>

Лукомский Георгий Крескентьевич (1884—1952), график, акварелист, историк архитектуры, занимался изучением памятников исторического прошлого. Родился в Калуге в семье инженера-путейца. С 1903 г. учился в частных художественных школах Казани, а в 1903—1915 гг. (с перерывами) на архитектурном отделении Академии художеств. В 1907—1913 гг. занимался в московской студии К. Ф. Юона. Много путешествовал по Западной Европе, России и Украине, изучая старинную архитектуру. Был близок к «Миру искусства». Его романтичная графика сопровождала первую публикацию стихов об Италии А. А. Блока (Аполлон. 1910. №4). После февральской революции стал сотрудником Особого совещания по делам искусств при комиссаре над бывшим Министерством двора и уделов Ф. А. Головине и возглавил работы по описи и реставрации памятников Царского Села, был избран председателем Художественно-исторической комиссии (ХИК). Эта комиссия работала при Управлении царскосельскими дворцами на правах автономии и подчинялась комиссариату имуществ Республики, заменившему Министерство двора. В январе 1918 г. была создана Коллегия по делам музеев и по охране памятников искусства и старины при Народном комиссариате имуществ, в ведении которой находилось имущество и ценности царскосельских дворцов. Главной задачей ХИК на всех этапах работы являлось составление новых описей, которые в отличие от дореволюционных выполняли задачу музейных инвентарных книг и каталогов. До конца 1930-х гг. они являлись официальными документами. За полтора года комиссия завершила описание имущества царскосельских дворцов, организовала их охрану, начала реставрацию парковых павильонов, интерьеров дворца. Составил два каталога под общим названием «Дворцы-музеи Царского Села». В конце 1918 г. изменилась система управления. Художественные комиссии были преобразованы в Художественные отделы при Управлениях дворцов-музеев. Передал дела и уехал в отпуск в Киев, где в 1918 г. стал председателем архитектурного отдела при Всеукраинском комитете охраны памятников истории и старины. Позже через Крым выехал в Константинополь. В 1921—1924 гг. жил в Берлине, с 1925 г. – в Париже. Работал как художник, архитектуровед и критик. Помещал статьи в эмигрантских изданиях («Жар-птица», «Накануне», «Последние новости»), западных журналах по искусству («Apollo», «The Studio», «Emporium» и др.). Автор книги о художественных древностях европейских синагог (1947). С 1940 г. жил в Лондоне. Последние годы его жизни неизвестны, как неизвестна судьба огромного архива Лукомского, оставшегося за границей, в том числе цветных автохромов и черно-белых фотографий, вывезенных из Царского Села. Скончался в Ницце.

<p>110</p>

Граф Бенкендорф вспоминал: «Барон Штейнгель – уполномоченный комиссара Временного правительства по Царскому Селу – проинформировал меня, что в 6 часов [3 июля 1917 г.] г-н. Ф. А. Головин – комиссар над бывшим Министерством двора и уделов – прибудет в Александровский дворец, чтобы принять имущество. Несколькими днями ранее я написал ему, прося его предпринять необходимые шаги для безопасности дворца и многочисленных предметов, которые представляют собой ценность и которые Их Величества оставили там. В ночь, сразу после отъезда Их Величеств из дворца, некий г-н Лукомский, служащий Царских конюшен, Измайлов и некоторые другие не известные мне люди вошли во дворец и немедленно потребовали, что они должны посмотреть все личные апартаменты. А утром я узнал, что они также настаивали на том, что все имущество Их Величеств, которое было закрыто в шкафах и ящиках, должно быть показано им. Но слуги решительно отказались показывать им что-либо; все было заперто или запечатано лично Их Величествами. Я пожаловался г-ну Головину на недостойное поведение этих джентельменов и сказал ему, что премьер-министр Керенский уверял меня несколько раз и даже прошлой ночью перед свидетелями, что в ноябре, как только Учредительное собрание будет распущено, Император сможет вернуться в Царское Село и забрать все имущество из своих комнат. Я сообщил ему также, что эти комнаты вверены попечительству старых слуг, и они присматривают за ними до настоящего времени. Все, что я просил, – это чтобы дворец охранялся corps de garde (караулом – фр.) для того, чтобы защитить от неожиданных действий воров, которыми кишит Царское Село и С.-Петербург. Головин полностью одобрил все, что я сказал. Его жена, которая сопровождала его, отказалась даже войти в личные комнаты Их Величеств. Головин сказал мне, что Лукомский и его комиссия, которая была назначена им, служит для того, чтобы сделать список произведений искусства, которые находились во дворце в Царском и далее присматривать за ними. А вот тем джентельменам нечего делать в личных апартаментах. Позже эти джентельмены преуспели в охране дворца от его полного разграбления. Надо отдать им должное. Мы согласились, что предметы, имеющие ценность, которые лично принадлежали Императору и Императрице, должны быть собраны на несколько дней в комнате на втором этаже, а чуть позже они должны быть переведены в распоряжение Императорской канцелярии Аничкова дворца. Впоследствии их следовало бы отправить в Москву, если сохранится угроза оккупации С.-Петербурга германской армией, вместе с произведениями искусства из Эрмитажа, Коронационной Чаши и другими ценностями из дворца. Две недели спустя восемь чемоданов, наполненные ценными предметами, были в моем присутствии перевезены из Царского Села в С.-Петербург, и я лично подписал документ в императорской канцелярии. Г-н Головин произвел на меня очень приятное впечатление, которое впоследствии только усилилось, когда мне пришлось иметь с ним дело позже» (Benckendorff P. Last Days at Tsarskoe Selo. London, 1927. Р. 117—119).

<p>111</p>

«Некоторые личные вещи: ковры, любимые картины и т. д. были посланы из Царского по распоряжению [инженера] Макарова» (Баронесса Софья Буксгевден. Жизнь и трагедия Александры Федоровны, Императрицы России. М., 2012. С. 309).

<p>112</p>

Вершинин Василий Михайлович (1874—1944), родился в Вятской губернии в крестьянской семье. Его отец, Михаил Васильевич Вершинин, в 1880 г. переехал в г. Барнаул, где занялся торговлей и стал купцом 2-й гильдии. После окончания городского четырехклассного училища в г. Барнауле начал участвовать в торговых делах отца. С 1910 г. издавал в Барнауле газету «Жизнь Алтая», в 1911 г. открыл собственную типографию «Алтайское печатное дело». С 20 октября 1912 г. был избран депутатом IV Государственной думы от Томской губернии. Входил в состав трудовой фракции. С 1915 г. – член Барнаульского и Западно-Сибирского Комитетов Всероссийского Союза городов. Эсер, масон, ближайший соратник А. Ф. Керенского. После февральской революции 1917 г. входил в Исполнительный Комитет Государственной думы по созданию Временного правительства. Принимал участие в аресте Николая II. По поручению Керенского в августе 1917 г. конвоировал Царскую Семью до Тобольска и вернулся обратно с комиссаром Макаровым в Петроград с докладом Временному правительству. Позже был направлен Временным правительством в Крым для опеки бывших Великих Князей и прочих особ императорской фамилии. В начале 1920-х гг. эмигрировал во Францию, где сотрудничал с газетой А. Ф. Керенского «Дни». С января 1926 г. по декабрь 1934 г. был членом масонской ложи «Северная звезда» в Париже. Умер в Праге.

<p>113</p>

Макаров Павел Михайлович (1883—1922), происходил из дворян. Инженер, архитектор, знаток истории искусств. Масон (с 1906 г.). Был близок к эсерам. За свидание с Б. В. Савинковым в Париже в 1911 г. по возвращении в Россию был заключен в Петропавловскую крепость, а затем выслан в Ригу. Гласный Санкт-Петербургской городской думы (1912). Редактор «Известий» и «Архитектурного ежегодника» ОГИ. Член правления ОГИ. Директор правления Петроградского строительного товарищества на паях (1916). С марта 1917 г. – помощник комиссара Временного правительства Ф. А. Головина по бывшему Министерству Императорского Двора и Главному управлению уделов при приеме художественных хранилищ Министерства Двора. По приказу Керенского отправлен в Тобольск при Царской Семье в качестве комиссара по гражданской части. В сентябре 1917 г. отозван и назначен помощником дворцового комиссара в Царском Селе. Из письма Императрицы от 9 декабря 1917 г. А. А. Вырубовой: «…подумай, добрый Макаров (комиссар) послал мне два месяца тому назад Святого Симеона Верхотурского, Благовещение из «mauve» комнаты и из спальни над умывальником Мадонну; 4 маленькие гравюры над «mauve» кушеткой, 5 пастелей Каульбаха из большой гостиной, сам все собрал и взял – мою голову (Каульбаха). Твой увеличенный снимок из Ливадии, Татьяна и я, Алексей около будки с часовым, акварели А. III и Ник. I…». Валентина Ивановна Чеботарева – старшая сестра Дворцового лазарета в Царском Селе – получила поручение из Тобольска от доктора Боткина переговорить с Макаровым о посылке некоторых личных вещей Царской Семьи. Она вспоминала: «Вышел очень симпатичный, худой, нервный господин в темных очках, прочел письмо: «Что я могу сделать? Я вышел в отставку, я не у дел, не желаю даже соприкасаться с этими хамами и негодяями, но, пользуясь старыми связями, может, кое-что смогу устроить, завтра же переговорю. Я милым барышням рад служить. Милые они, положения только своего не понимают, а он, Николай Александрович, еще меньше» (Чеботарева В. В Дворцовом лазарете в Царском Селе. Дневник: 14 июля 1915 5 января 1918. Новый журнал. №180. 1990. С 261). Позже был заключен большевиками в Петропавловскую крепость, затем в ноябре 1917 г. освобожден, вышел в отставку. Сражался в рядах Добровольческой армии во время Гражданской войны. Эмигрировал в Константинополь, затем переехал в Чехословакию. Преподавал немецкий язык в русской школе в г. Моравска Тршебова. Скоропостижно скончался в Берлине.