Аня хотела заплакать, и тут откуда-то из-за книжного шкафа раздался глубокий шероховатый баритон Олеши, который вообще был слышен очень редко – Олеша говорил только тогда, когда это было очень нужно, или когда нужно было читать стихи.
– Дим, – не отрывая взгляда от книги, он отчетливо произнес имя, которым Стюарта никогда никто не называл, – Правда, ничего смешного.
Лицо Стюарта моментально потеряло кратковременную веселость, которая, в целом, редко на нем появлялось. Он сжал губы, взял гитару в руки, перенастроил ее, стал играть что-то.
Если еще несколько секунд назад Аня готова была дать Стюарту пощечину, теперь ей было как-то даже неприятно смотреть в сторону Олеши. Митю редко кто видел улыбающимся, смеющимся. Он все время был, кажется, либо безучастен ко всему происходящему, либо пьян, либо зол на что-то. Близкие друзья иногда чувствовали во взгляде под модными рэйбэновскими очками тонкую нотку печали. Возможно, она была у него на лице всегда, возможно – так просто казалось. Глаза у Стюарта были большие и красивые, цвета родниковой воды, в них всегда держались незримо легкие красные линии-нити – это добавляло лицу какой-то индивидуальности и так сочеталось с худыми скулами и жидкими светлыми волосами, что называть это кровью, лопнувшим сосудом или даже слезами казалось в некотором роде кощунством.
У Аня пропало желание рассказывать что-либо кому-либо в комнате. Собственно, от нее никто этого и не стал требовать. Три человека, никак не контактируя физически, сидели в огромной гостиной, выстланной мягким светло-зеленым ковролином, чувствуя при этом друг друга лучше, чем если бы они даже держались за руки. Чувствуя магическим образом все несказанные слова, несделанные действия, все мысли.
Аня растерянно окинула взглядом Олешу. Полная противоположность Стюарту: кудрявые черные волосы, блестящие карие глаза, тоже глубокие, но всегда сухие и строгие. Олег никогда не был безучастен к миру (по крайней мере, так никому не казалось – Олеша и отличался от Мити), но видел он все на таком тонком уровне, что понять этого было невозможно даже самому эмпатичному и самому близкому его другу. Собственно, у Олега таковых не было – точнее, он так считал.
Олеша всегда был очень умным человеком, но замкнутым. Ему так было легче. Ему не хотелось иметь близких друзей – привязанностей, чего-то еще, что обычно в близких отношениях бывает.
"Олеша – как квантовая физика, – рассуждал как-то раз Стюарт, напившись разбавленного чем-то рома, – вроде и понимаешь на примитивном уровне, что там происходит, но все равно черт его разберет, волна там, или частица, или вообще электрон какой-нибудь…"
Над этой фразой потом многие смеялись, как обычно смеются над пьяными фразами. Ну, все, кроме Ани. Она была, наверное, первым по близости Олеше человеком. Вторым, все-таки, был Митя.
Стюарт наигрывал на гитаре какую-то знакомую мелодию, чем-то напоминавшую рэп.
– Я уверен,