– Что ж, сам государь тебе предложил, дядя, снова поступить на службу?
– Сам не сам, а почти что сам; цесаревичу Александру Павловичу приказал спросить, чего я желаю… Я сказал было, что ничего, но его высочество заметил, что государь будет недоволен таким ответом. «Так передайте, ваше высочество, его величеству, что желаю посвятить всю свою жизнь службе ему и отечеству», – отвечал я.
– Ну и что же?
– Ну, пока ничего, а каждый день надо ожидать назначения…
– В военную?..
– Едва ли… вакансий здесь для меня нет… верно, по штатской…
– Что же, это полбеды, ты, дядя, совсем еще молодой человек, стыдно лениться, надо служить… Вот я…
Он остановился.
– Кстати, что обо мне говорить, от судьбы не уйдешь… поговорим именно о тебе… Что ты станешь теперь делать?
Оленин передал Ивану Сергеевичу свой мимолетный разговор с Архаровым и обещание последнего доложить о нем государю.
– Это счастливо… Вот уж именно нет худа без добра, моя глупая история послужила тебе на пользу… Николай Петрович самый близкий человек к государю, он сумеет найти хороший час и сумеет доложить… Я ему напомню его обещание.
– Спасибо, дядя, – протянул ему руку Оленин.
Дмитревский пожал эту руку своей могучей дланью, вполне гармонировавшей с его высоким ростом.
– Но почему ты такой скучный, растерянный? Ужели на тебя так повлияло это исключение… Ободрись… Все перемелется, мука будет…
– Нет, я не о том… так… что-то мне не по себе… – уклончиво отвечал Виктор Павлович. – Что Похвиснев, ты о нем что-нибудь знаешь?.. Он был сюда вызван с фельдъегерем… Семья так перепугалась, поскакала за ним.
– Напрасно совершенно… он генерал.
– Как генерал? Из майоров?
– Да, из майоров… Это замечательная история… О ней говорит весь Петербург.
– Вот как, а я не слыхал. Впрочем, ведь я безвыходно почти три дня просидел в четырех стенах.
– Как это тебе не рассказал Петрович?
– Я не заводил с ним о них разговора, да после обыска у него он, вопреки своему обыкновению, сделался молчалив.
– Вот как! Ну, теперь снова разговорится.
– В чем же дело? Как же это он сделался вдруг генералом?
– Да так… Привезли его прямо во дворец, доложили государю.
«А! Ростопчин! – обратился Павел Петрович к одному из своих генерал-адъютантов. – Поди скажи, что я жалую его в подполковники».
Ростопчин исполнил и возвратился в кабинет.
«Свечин! – обратился он к другому. – Поди скажи, что я жалую его в полковники».
И тот исполнил.
«Ростопчин, поди скажи, что я жалую его в генерал-майоры».
«Свечин, поди скажи, что я жалую ему анненскую ленту».
Таким образом, Ростопчин и Свечин ходили и попеременно жаловали майора Похвиснева, сами не понимая, что это значит. Майор же стоял ни жив ни мертв.
После