к всему российскому,
зеленому,
пахучему,
росистому.
И мы, усталые,
среди цементной пыли,
как дети,
улыбаемся цветам.
Природе надо, чтоб ее любили.
Ей это надо так же, как и нам.
Сердитые
Век двадцатый,
век великий спутника,
сколько в тебе скорбного и смутного!
Ты и добрый век,
и век-злодей,
век —
убийца собственных идей,
век сердитых молодых людей.
Молодые люди
сильно сердятся.
Их глаза презреньем к веку светятся.
Презирают партии,
правительства,
церковь
и философов провидчества.
Презирают женщин,
спят с которыми,
землю с ее банками,
конторами.
Презирают
в тягостном прозренье
собственное жалкое презренье.
Век двадцатый не отец им —
отчим.
Очень он не нравится им,
очень.
И броженье темное,
густое
в парнях ядовитых на Гудзоне,
и на Тибре,
Сене
и на Темзе
парни ходят сумрачные те же.
Резкие,
угрюмые,
неладные —
веку они вроде ни к чему.
Понимаю я —
чего не надо им,
а чего им надо —
не пойму.
Что там с вами?
Ищете ли правды?
«Массовый психоз», —
вздыхают медики.
По Европе мрачно бродят парни.
Мрачно бродят парни по Америке.
Век двадцатый,
век великий спутника,
вырви их
из темного и спутанного.
Это дети —
это не враги.
Век двадцатый —
слышишь, —
помоги!
Русская природа
Как медленна ты,
русская природа!
Вода струится с медленностью меда.
Медленные мельницы,
мельницы-медленницы…
Природа русская,
перед тобою, вещей,
как