* * *
Молодожены, стройные, большеглазые и полные надежд, поселились в старом доме с таинственной картиной на стене. Они окрестили ее «Большая картина». И все пошло наперекосяк. Влюбленные ругались, кричали друг на друга, ссорились с матерью мужа, живущей с ними под одной крышей. А по ночам, словно в дополнение к дневным невзгодам, из картины на стене выходили ужасные демоны, чтобы мучить парочку еще сильнее. Но молодые, несмотря на все беды, были так влюблены друг в друга, как только могут быть влюблены недавно поженившиеся люди…. Они влюблены так, как влюблены самые поженившиеся… Влюблены как влюблены…
– …Камберленд, опять не спал перед дневной?! – прогремел сверху чей-то голос.
Надзор по качеству в лице их управляющего – лысого мужчины в бордовом пиджаке и с аляпистым галстуком, склонился над рабочим местом Ивлина. Тот же резко мотнул головой, стряхивая с себя остатки сна, и сбивчато произнес:
– Я нет, я…
– Оставьте его в покое! – раздался откуда-то высокий и требовательный голосок миссис Гонт, спешившей на помощь Ивлину. – Он на подработке.
Надзор по качеству расплылся в мерзкой улыбке:
– А ты, я смотрю, как обычно выгораживаешь своего любимчика?
Миссис Гонт побагровела от возмущения так, что лиловый ожог-сердечко на ее щеке словно растворился. Лавандовые бантики на блузе, и те стали практически белыми в сравнении с пылающим лицом. Подойдя к наглецу вплотную, начальница оперативной смены прошипела:
– Лучше б тебе заниматься своими отчетами да не лезть на производство! Проваливай на свой верхний этаж и оставь Камберленда в покое, он и так работает за двоих.
Промямлив что-то нечленораздельное (из чего, тем не менее, почти каждый расслышал «нарядился тут как на поминки!», выпад в сторону немаркой черной одежды Ивлина), надзор по качеству все-таки соизволил удалиться.
Ивлин горестно обхватил голову руками:
– Вообще не заметил, как вырубился! Вчера снова до четырех утра не мог…
– Тебе и так трудно приходится, – миссис Гонт ласково потрепала его по макушке, разворошила свалявшиеся черные волосы. – Я-то знаю, по крайней мере, что ты здесь единственный, кто куда-то пробьется даже в нынешние времена. Ты же умница, Ивлин. Настоящий писатель.
Смутившись от такой роскошной похвалы, он тут же встал и отвернулся. Тем временем миссис Гонт, увидев на его столе новый синий блокнот, испещренный рукописными заметками, вопросительно подняла бровь:
– Ты что там, сочиняешь?
– Да так, ерунда… – растерянно ответил он, по-прежнему не поднимая глаз на начальницу.
– Нет, ты говоришь неправду. Готова поспорить, ты точно что-то сочиняешь!
Она хорошо его знала. Конечно. Они неплохо ладили с тех далеких времен, когда Ивлин впервые заступил в оперативную смену, еще не умея быстро считать в уме и не владея слишком расторопной моторикой. А когда миссис Гонт овдовела, они начали разговаривать друг с другом все больше и больше. Он носил