Противно, когда необразованные люди поднимают себе цену сознанием, что они якобы выше своей среды только потому, что имеют пустяковый поверхностный лоск.
Папа же не только не был за светскость, но даже порицал ее, так как она очень часто прививала людям высокомерие по отношению к людям простым.
Никогда мы не слыхали от своих родителей слов: «Не делайте этого, потому что это неприлично». Но всегда слышали: «Не делайте, потому что это плохо или потому что это грешно».
Французская речь не привилась, но помню, что одно время на стене в маленькой комнате висела написанная русским шрифтом для нас, детей, французская фраза, которая очень понравилась маме: «Ильфо тужур дир ля веритэ» (надо всегда говорить правду).
Бабушке всегда была ближе по духу, по укладу жизни семья дочери, где внуки ее и внучки были очень хорошо светски воспитаны – прекрасно знали языки (французский и немецкий), играли на рояле, танцевали и, вообще, умели держать себя в светском обществе.
Бабушка Аделаида в семье внучки Евгении Иваницкой,
в замужестве Буквецкой
Бабушка давно уже оставила польскую речь, живя среди русских. Но письма писала чаще на польском языке, хотя самоучкой давно уже выучилась русской грамоте. Письма ее на том и на другом языке были очень занимательны и хорошо изложены. Обычно папа вслух читал ее письма на польском языке и тут же переводил их на русский язык: «Дроги коханы мои дзетки, Лизочка и Альбертик!»
Папа сам мог читать по-польски, понимал по-польски, но говорить почти совсем разучился, хотя в детстве в его семье звучала главным образом польская речь.
Бабушка отводила душу, когда приезжали к нам близкие наши знакомые Коссовские. С пани Коссовской бабушка подолгу охотно разговаривала на родном языке.
Бабушка Аделаида с внуками
(в белой рубашке – Григорий Шанявский)
С прислугой и крестьянами бабушка держалась спокойно, без высокомерия, но не переносила панибратства. Так, например, если кто из крестьян, обратившись к ней, назовет ее бабушкой, она всегда скажет: «Я тебе не бабушка, а барыня. У меня есть внуки – дети от сына и дочери, им я бабушка». Мы любили и уважали бабушку.
Умерла она года через два после маминой смерти. Именно это подкосило бабушкины силы. Она сразу постарела, одряхлела и почти год не вставала с постели. Ухаживала за ней главным образом Анюта, жившая с ней в одной комнате.
Мне кажется, что бабушка любила ее больше нас, остальных ее внучек ильковских. Она называла Анюту ласкательно на польский лад – Анютка. К концу своей жизни она не советовала нам выходить замуж, учитывая трудность жизни в нравственном смысле.
Говоря