– Конечно, к новым познаньям, я готов.
– Ты очень многое познал, а завтра получишь ключ к этим познаниям, – сказала она и, улыбнувшись, стала отдаляться от нашей компании. – Помни! На Земле ты мой суженый.
Я некоторое время смотрел ей вслед, а потом обратился к друзьям:
– Ладно, ребята, мне пора просыпаться. Но сначала мне хочется заглянуть в свой сон.
Я снова спокойно закрыл глаза и мгновенно перенесся в тот самый заводской цех. Один из рабочих быстро катил на меня железную вагонетку с каким-то металлическим хламом. Я бросился прочь, но убегать было очень тяжело, как будто я находился в вязкой патоке. Я обернулся, чтобы посмотреть, далеко ли преследующий и с ужасом обнаружил, что тот совсем рядом. Я замер от страха. Вагонетка начала с грохотом опрокидываться, посыпались гаечные ключи, цепи и болты с гайками. Я чуть не взвыл от беспомощности, но в следующий момент проснулся в холодном поту от грохота открывающейся двери тюремной камеры. Да, я все еще находился в тюрьме. Утром заканчивался срок моего заключения.
Камера была около четырех метров в длину и чуть более трех метров в ширину. В тусклом освещении виднелись две кровати у противоположных стен. В углу справа от двери находились унитаз и потрескавшийся умывальник. Облезлые стены были обклеены картинками и фото, вырезанными из глянцевых журналов. У изголовья моей кровати лежала большая стопка рукописных тетрадей и бумаг.
Когда дверь камеры открылась, в проеме показался мой сокамерник. Это был мужчина средних лет со смуглой кожей и вьющимися волосами. Окончательно проснувшись, я сел на кровати. Хмурый тучный надзиратель освободил руки сокамерника от наручников, и заключенный вошел в камеру. За ним с грохотом закрылась дверь и щелкнул замок.
Сокамерника звали Рикки. Он молча подошел к своей кровати и сел. Я заметил, что у него были очень грустные глаза. Какое-то время он сидел, молча уставившись в пол. Он не поднимал головы и, казалось, даже не дышал. Я изредка поглядывал в его сторону, но видя, что сокамерник все еще глубоко в себе, не делал никаких попыток заговорить с ним.
Наконец Рикки приподнял голову и с грустной улыбкой нарушил затянувшееся молчание:
– Что тебе снилось?
– Да так, ничего особенного, – не задумываясь ответил я. – Как у тебя прошла встреча с семьей?
– Все хорошо, – ответил Рикки. – Сын растет, жена работает, в общем – все хорошо, – повторил он опять с грустью в голосе.
– Я тебя никогда не видел таким грустным.
– Не мог же я быть с женой, и все время сидеть с выражением Будды на лице. Она бы меня не поняла, а вот я ее очень хорошо понимаю. Ей будет меня не хватать.
Тут Рикки остановил разговор, и мы снова погрузились в молчание.
– Значит, завтра выходишь на свободу? – нарушил тишину Рикки и как бы невзначай спросил: – Какие чувства ты сейчас испытываешь?
Я