Сквозь кровянистый туман я видел на его лице ухмылку, такую же, как тогда, в момент моего отбытия в сумеречную зону. По злобе из меня вырвалось:
– Сука…
Когда санитары тащили мою тушу по коридорам, мне было уже на все насрать, даже на стервозное дежа вю, говорившее о том, что нужно как-то менять свою жизнь, переполненную потерей сознания. К счастью, меня не бросили в подвал к крысам, а аккуратно уложили на кровать.
– …я-орпаак-оыо…
– Что? – спросил санитар в ответ на издаваемые мной звуки.
Но я и сам не знал, что хотел сказать. Возможно, хотел, чтобы они убирались к черту. И, быть может, они меня поняли правильно, так как быстренько убрались восвояси.
Я же еще некоторое время наблюдал за тем, как Леночка сосет большую двустволку, а кто-то третий пердолит ее голую жопу. И я думал:
– Как я могу спасти кого-то, если не могу спасти себя самого???
Странные каменистые коридоры всегда уходят глубоко под землю. На этот раз я шел за ними. Глубоко-глубоко. Туда, где притаилась тьма. Я знал, что она ждет меня. А потому отчаянно хотелось крикнуть, завопить и заранее возвестить о себе, о своей боли, своих сомнениях и о чем-то еще, способном пронзить все существо своей безмерно смертельной нежностью.
– Стой, кто идет?!
– Свои…
Сторож, глядя на меня, недоверчиво прищурился. При тусклом свете факела его кривая гримаса выглядела устрашающе.
– Свои здесь не ходят…
– И то верно, – ответил я и бросил в его цепкие клешни мешок золотых.
Однако в закромах моего бытия не было свободных миллионов минут на болтовню с очередным пройдохой.
– Господин, вы еще вернетесь?! – крикнул мне вслед Квазимодо.
– Навряд ли.
Меньше всего хотелось встретить в пути еще какого-нибудь идиота. И вовсе не потому что мне жалко раздавать добро направо и налево. Просто вся эта суета отвлекала от главного. А что было главным? Ответить на этот вопрос было сложнее всего. Точнее умозрительно этот шаг был фактически невозможен. Но и само существование этого места входило в список из ряда вон происходящего.
– Но оно существует…, – прошептал я с некоторой опаской, словно боясь, что оно вот-вот исчезнет, испарится, улетучится, а также, возможно, сделает что-то еще, к чему я не готов, о чем я даже не догадываюсь.
И дабы убедиться, что самого ужасного еще не случилось, я осторожной ощупью дотронулся до стен коридора. Изъеденные веками, истерзанные отчаянием тысяч плененных ими душ они прятались здесь среди тьмы и одиночества. Даже вездесущие крысы покинули их, отправились куда-то еще, где есть тепло, живая плоть, где можно вкусить сладкую кровь и обглодать хрустящие кости. Да, их стада давным-давно убежали прочь, попутно проклиная всё и вся своим испуганным писком.
Внезапно я почувствовал ладонями нечто. Некое мимолетное ощущение, словно по стенам пробежала легкая дрожь. Будто после долгой спячки они наконец-то проснулись, немного потянулись и чуть-чуть поиграли усталой мускулатурой.
– Торопись…, – донеслось из темных и мрачных глубин.
Можно