*** Не можешь есть, уже не хочешь пить,
И жаждешь умереть, но должен жить.
А жизнь коварна и жестока,
Здесь как в окопе, день за год идет.
Ты страстно жаждешь денег заработать –
Начальник бывший на работу не берет.
И муж лежит с проклятым диабетом,
И у семьи нет перспектив при этом
Хоть каплю для ремонта накопить.
Один вопрос встает – как дальше жить.
Детей-то надо как-то одевать, кормить-поить,
Учить-лечить, игрушки-книжки надо покупать.
И шмотки новые бы мне не помешали.
Но остается лишь мечтать,
Ведь сбудется едва ли.
Меня очень расстроила поездка к Сереже в госпиталь в Софрино-Монино-к черту на рога, короче, на другой конец Подмосковья. Мне только пуховик мой новый нравится во всем этом, Il Geospirit, Итальянский, дорогой, 15 000 р стоил, Сережа мне его купил со скидкой в Спортмастере, вместо дубленки, я просила себе дубленку, а купили пуховик, мех лисы шикарный по капюшону, сам пуховик темно-синего цвета с сиреневым отливом. Такой шикарный, видно, что дорогой очень. И багабуты зимние Columbia – четкие, модные, дорогие, правда, тяжелые очень. Зато я не замерзла, когда ехала в холодной электричке до Монино-Софьино к Сереже в госпиталь военный. Я расстроена просто дальше некуда. Во-первых, нам сказали, что это теперь на всю жизнь у Сережи – на инсулине сидеть. Это ужасно. А, во-вторых…когда я поднялась к нему на второй этаж, то он сидел в углу, на диване, и я прошла мимо, я не узнала его! Конечно, он сильно похудел с лета-осени, стал совершенно тощий из-за сахара, весь вытянулся как-то даже, одежда его прежняя на нем висела даже, когда гуляли с детьми или на работу ездил. И вот я его даже не узнала тут, в чужом этом печальном месте! И, что еще хуже, я НИЧЕГО не почувствовала при встрече с ним! Ни радости, ни любви, ни обнимашек – нет, ничего! Какая-то отчужденность и настороженность, потому что дальше – неизвестность у нас…Ну, это у меня такие ощущения были. У него – не знаю. Но он тоже как-то не так себя вел. Ну, он-то – ладно, он напуган здорово, это понятно, ведь теперь на инвалидность по диабету и на инсулин сел прочно! Но я… Как будто я экономила эмоции, загнала их далеко-далеко, чтобы не раскиснуть, ведь мне теперь поднимать детей одной придется. Наверное, поэтому у меня было только холод, настороженность и отчужденность при встрече с ним внутри. И его куда-то девать надо будет, думала я про себя, куда он больной теперь? Какая карьера? Все, привет семье, еще и ухаживать за ним придется мне. Снова я подумала о том, что вот жил дядя Ваня-инвалид с нами всю жизнь, с детства, и теперь вот мне придется и за мужем ухаживать-инвалидом! Это так обидно, это потому что провал всех моих планов!!! Это – нищие наши дети, которым будет стыдно за нас, нищих родителей, и тд. Все это в моей голове сидело. Поэтому у меня было чувство там, в госпитале, что это не мой муж тут сидит, исхудавший и напуганный по самое некуда. Он пивом своим себе все испортил, и нам тоже исковеркал всю жизнь. И сам это понимает,