Фабиан, отмахнувшись от метели, словно давая понять, что и она не остановит его, не угасит в нем пыл, продолжал:
– И все же главный подвиг Христа не в этом. Самое важное, как я считаю, случилось темной ночью в Гефсиманском саду. Боль охватывает мою грудь, как только представлю, что творилось в сердце Иисуса в тот момент… Я свои-то грехи снести не могу – слишком тяжело они сидят на сердце. Только исповедь приносит покой, но и он недолговечен: одно наслаивается на другое, и вот за спиной новый мешок с камнями (сам же нахватал где ни попадя, и сам же ропщешь). Я это к чему… человек проводит бессонные ночи, страдает от своих грехов, боль связывает по рукам и ногам, а в сердце уже целого места не осталось. И так если не с каждым, то с большим множеством людей. На кого ни взгляни, все тонут. У каждого на шее свой камень.
Эдвин потер шею, затем лицо и, поправив капюшон и переведя дыхание, приготовился слушать дальше.
– Теперь представь. Иисус Христос опускается на колени, молится за всех людей мира, и в эту самую ночь Его сердце пронзает боль за каждый отдельно взятый грех всего человечества…
Устоялась тишина. Фабиан скорбно проговорил:
– На лице Иисуса выступили капли крови…
Фабиан снова остановился, не сумев поставить голос. Это было нелегко ему, горло перехватило судорогой. И спустя минуту голос его еще не восстановился, но Фабиан все же высказал:
– Мы ни гроша не достойны. Ни гроша…
«…душа Моя скорбит смертельно», – сказал Эдвин. – Эти слова Он произнес, когда просил учеников бодрствовать в ту ночь.
– И они спали, как младенцы. А теперь мы спим. Кажется, ничто уже не способно нас разбудить.
– Быть может, мы именно за этим и приехали сюда, Фабиан?
– Пусть так. Нужно много молиться, чтобы от нас был хоть какой-то толк. Хорошо, давай начнем работу. Время идет быстро, а мы ничего не сделали.
– Начнем, – согласился Эдвин.
Фабиан вернулся в дом для поиска подручных средств. Фридеман сидел за столом на грубом табурете, делая какие-то записи. Судя по всему, он записывал что-то важное, поскольку не обращал внимания ни на что вокруг себя. Фабиану пришлось встать прямо перед ним, чтобы тот ответил на просьбу дать им необходимые инструменты.
– Мы заметили в небольшом отдалении храм, который, видимо, давным-давно заброшен. Неужели некому за ним ухаживать?
– А… это бесполезно, – кратко ответил Фридеман.
– Почему бесполезно? В нем мог бы поселиться Сам Господь, понимаете? Я порой резок в своих высказываниях, но я отнюдь не это хотел сказать, осуждая большие кафедры и церковные строения… нам очень нужна эта церковь.
– Ну