Бегум-Саров, утопая в деревьях и цветах, казался настоящим райским уголком посреди мёртвой пустыни.
Я надеялся, что мы за день управимся со своим заданием, однако не тут-то было. Мы сильно задержались и вернулись домой только в четверг, ближе к вечеру. Весь обратный путь я воображал, как тут же кинусь к телефону, но по приезде заколебался и в конце концов звонить передумал. Рена ведь ничего не сказала на этот счёт при расставании. Получится, будто я навязываюсь, удобно ли? В редакции перекинулся двумя словами с шефом. Тот рассказал анекдот. Приезжает мужик из командировки, а на его кровати торчат из-под одеяла мужские ноги. «Кто это?» – спрашивает у жены. «Кто-кто? – напускается на него жена. – Сколько я тебя просила шубу купить, ты купил? А он купил. Ты меня на море хоть разок свозил? А он повёз. Плюс дача, машина, они ведь не с неба свалились. Теперь ещё на квартиру денег дать собирается». – «Коли такое дело, – говорит муж, – укрой ему ноги, не дай Бог простудится». Я собрался было распрощаться, главный спросил:
– Кофе выпьешь?
– Давай.
Главный обратился по селектору к Арине:
– Приготовишь Лео чашку кофе?
– С удовольствием, – отозвалась та; в её голосе слышались восторженные нотки. Главный многозначительно хмыкнул.
Через несколько минут, похожая на красотку с полотна Жана Лиотара «Шоколадница», с подносом в руках Арина торжественно вплыла в кабинет, приветствуя меня лукавым взглядом.
Ответив на приветствие, я попросил:
– Арина, принеси, пожалуйста, газеты за последние два-три дня.
Кофе получился на славу, выпил его с наслаждением.
– Вот спасибо! – Я поднялся. – Усталость как рукой сняло.
– Между прочим, приехал Леонид Гурунц. Сидит у Лоранны. Когда-то он работал здесь в русской редакции. Видел его? – спросил главный.
– Нет.
Заглядывая во все кряду двери, я направился к себе в кабинет. Было душно. Ослабил узел галстука, включил кондиционер. Уселся за стол. Покосился на телефон. И окончательно решил не звонить.
– Привет! – снова поздоровалась Арина, входя в кабинет, и положила передо мной газеты. – Вы задержались. Мы тебя заждались.
Она присела напротив меня в обычной своей позе – поставив локти на стол и подперев ладонями щёки; в уголках губ играла чуть различимая усмешка, как у женщин на скульптурах Антонио Кановы.
– Мне было любопытно, смогу я тебя простить?
– Меня? – Она с удивлением ткнула себя рукой в грудь.
– Тебя, тебя, – с шутливой строгостью подтвердил я и вдруг вспомнил: об Авике Исаакяне говорил ей одной. Забыл уже, в связи с чем. Ах