6
Конечно, я не пошла работать в июне. До того ли было. Из общежития пришлось выселиться, и я переехала на квартиру к подружке по коммунальному быту, которая совсем недавно получила ее в наследство от двоюродной бабки и еще не успела обжить. Ну почему, почему у меня нет никакой двоюродной бабки в Омске, которая могла бы оставить мне квартиру в наследство! Или даже не надо наследства, хотя бы просто пустила к себе жить! Искать жилье самостоятельно я не умела, и мне нечем было его оплачивать. Конечно, я собиралась искать работу и зарабатывать деньги, но тоже не умела ни того, ни другого. Все, что я умела – это рассуждать, как это лучше делать. Юлька собиралась с сентября идти преподавать в школу, поэтому могла себе позволить расслабиться на время летних каникул. Что она и сделала, укатив к родственникам в Питер.
В свою квартиру она меня пустила довольно охотно: после пяти лет общежития у нее четко сложилось представление, что все – общее. Или она просто оказалась добрым, щедрым человеком.
Жилище хранило дух прежних хозяев – старая и запущенная «сталинка» с высоченными потолками, бывшая коммуналка, разделенная на две отдельные квартиры. Раньше здесь обитала древняя бабка с сумасшедшей дочерью. Дочь умерла в психиатрической больнице, бабка дожила свои годы дома. Квартира была полна старой мебели и пропитана особым старушечьим запахом, а рассохшиеся шкафы до сих пор хранили старые вещи, фотографии, одежду.
Этот дом не принимал меня, и я чувствовала себя очень неуютно. Подолгу ворочаясь вечерами на скрипучей кровати, я старалась не думать о бывших жильцах. Воображение разыгрывалось не на шутку, и мне казалось, что призрак чужой бабки или ее сумасшедшей дочери вполне может бродить по коридору и продолжать жить своей жизнью. По крайней мере, по ночам. И вряд ли ему понравится, что в его доме живет какая-то посторонняя девица. Я даже пыталась разговаривать с ним. Не зная, к кому обращаюсь, я на всякий случай вежливо сообщала, что меня зовут Полина, я подруга Юли, и Юля разрешила мне пожить здесь до сентября.
– Я хорошая девочка, – на всякий случай добавляла я, – я не буду шуметь в доме и ничего не испорчу. Вы уж простите, что пришлось занять хозяйскую кровать. Я поживу тут до конца лета. Вы позволите?
Скрипы и воображаемые шаги продолжались, но никто меня не трогал. Я стала перед сном негромко включать радио на кухне, чтобы оно заглушало остальные звуки в пугающей тишине квартиры, и привыкла засыпать под его монотонное бормотание. Днем жаловалась Максиму на свои страхи, он проверял замки на дверях, заглядывал в шкафы, пожимал плечами, и я начинала чувствовать себя неловко. Мои ночные фантазии казались совершенно